Исполнитель
Шрифт:
«Объясняю для недалёких Голосов Свыше. Мне необходимо тренироваться, иначе от всех твоих наставлений толку чуть. И потом, дай спокойно поесть, я голодный!»
Бесплотный смешок.
«Ладно, развлекайся. Только учти, маны у тебя всё ещё не так много, и восстанавливать её сейчас не так просто — во всяком случае, солнца нет»
Насытившись, Первей поставил котелок обратно на огонь, аккуратно разровняв кашу ложкой. После еды потянуло в сон. Рыцарь вздохнул, помедлил ещё пару секунд и поднялся.
Выйдя наружу, он завернул на коновязь, где Гнедко уже расправился
Вовремя. Из избушки последовали невнятные звуки, сменившиеся зычным басом.
— Варнаки, едрить тя в дышло, раззявы полоротые! Каша-то подгорела!
Первей, усмехаясь, взял с места некрупной рысью. Заклятье мысленной невидимости он снимать не стал, само вскоре развеется. И потом, надо же ему уехать с глаз долой.
«Малец-переросток»
«Кто, я?»
«Ты, ты»
«Твоя правда. Я ещё молод и хорош собой»
Бесплотный смешок.
«Нет, ты совершенно невозможен»
Первый снег, лёгший ночью, был абсолютно нетронут, и Первею вдруг на миг показалось, что кроме него да вот его коня, в мире не осталось ни одного живого человека, ни зверя, ни птицы. Только конь, человек и бесплотный Голос, на всей земле.
«Родная, отзовись»
«Что, мой рыцарь?»
«Ты так толком и не объяснила, зачем мне надо переться в Москву. Раньше ты подробно объясняла любое задание»
«Да нет пока тебе задания. Сейчас у тебя первейшая задача — уйти от когтей инквизиторов»
«Первейшая задача Первея — хорошо сказано»
«Не болтай, давай серьёзно. Как въедешь в Москву, езжай на постоялый двор некоего Вараввы, дорогу я укажу. Там остановишься на ночлег. Что делать дальше, будет видно»
«Всенепременно у Вараввы, стало быть?»
«Именно»
Впереди уже показались тёмные от непогоды стены Китай-города, отороченные по верху белым. Гнедко, всхрапнув, ускорил ход, почуяв конец пути и скорый отдых в тёплом стойле.
Солнце, отоспавшись наконец за окоёмом за долгую ноябрьскую ночь, высунулось из-за края земного, и над морем московских крыш, покрытых небесным кровельщиком за ночь роскошной белоснежной шубой, засияли золотые лучи, и великий город, разом утратив предрассветную угрюмость, засверкал перед Первеем, как некая сказочная картина, написанная великим живописцем. Рыцарь чмокнул и легонько толкнул Гнедка пятками, и умный конь тут же перешёл на рысь.
— Вот что, любезный. За такие деньги я могу купить всю твою халупу вместе с тобой впридачу.
— Дак ить я не настаиваю, господине. Коли дорого, поищите местечко получше.
Первей оглянулся кругом. Постоялый двор Вараввы не внушал рыцарю никакого доверия, а рожа хозяина разве что не имела клейма.
«Родная, куда ты меня затащила? Это же разбойничий вертеп»
«Так надо»
— Ладно. Получай свои деньги.
Первей бросил горсть серебряных монет, и Варавва неожиданно ловко сгрёб их буквально на лету.
— Добрый господин, — осклабился Варавва. — Ваша комната готова, пойдёмте…
Хозяин провёл рыцаря через длинный узкий коридор, причудливо извивавшийся между многочисленными нагороженными чуланами, очевидно являвшимися кладовыми какого-то явно краденого барахла и по совместительству гостиничными номерами.
— Вот ваша комната, господине, — Варавва широким жестом обвёл довольно просторный чулан, снабжённый парой составленных вместе грубо отёсанных лавок и совершенно уже топорной работы столом. На лавках лежала собачья доха, по-видимому, исполнявшая роль постельных принадлежностей, всех разом. — Окно снабжено запором изнутри, снаружи открыть невозможно, глядите, — он показал длинный хитрый штырь-шпингалет, который и впрямь было нельзя открыть снаружи, даже разбив мутные зелёные стёкла переплёта. — Рама железная, кованая, заметьте, петли смазаны, не скрипят. Из этого окна ходу хоть в проулок, хоть на крышу. Вот тут, — хозяин указал под лавки, где смутно виднелся люк, — ежели что, ещё выход имеется, через подполье и за заплот, а там через огороды айда…
Первей промолчал. Он уже понял, что здешние номера ценятся не за комфорт, а за количество укромных отходных путей.
— Только это уже на совсем крайний случай. А вообще-то сюда сроду ещё ни одна собака сыскная не забиралась, так что спите спокойно. И за коня не беспокойтесь, у меня тут с этим строго… Ежели поесть али выпить чего, так всё имеется прямо тут, только денежку плати, доставим враз. Или девку, к примеру…
— Некогда мне, хозяин, — Первей подвигал массивный внутренний засов. — У меня ещё дела в городе, так что вернусь к ночи.
— Ясно, дела, — хозяин осклабился, — кто ж без дела в Москву припрётся. Желаю удачи в ваших делах, господине.
Рыцарь шагал по немощёным, унавоженным московским улицам, поглядывая по сторонам. Москва не производила впечатления столицы великого княжества, год от года набиравшего силу — скорее разросшаяся до неприличных размеров деревня, с грунтовыми улочками, нескончаемыми заборами, из-за которых торчали голые ветви деревьев, да глубокими сточными канавами, где среди смёрзшихся отбросов кое-где виднелись неподвижные фигуры пьяных. А впрочем, говорят, Париж ещё хуже…
«Родная, далеко ещё?»
«Уже пришёл»
«Где? А… Ага, вижу»
Первей искал оружейную лавку. После утраты своего меча он пользовался трофейным, оставшимся в наследство от стражников. Наверное, так чувствует себя знатная дама, лишившаяся своего роскошного платья и вынужденная напялить какие-то обноски — короткий подол, режет под мышками и вообще очень неудобно и стыдно.
Внутри лавки господствовал — иначе не скажешь — колоссальный мужик, одной бородой которого вполне можно было набить перину. Над бородой возвышалась копна курчавых нечёсаных волос, и только в узкой щели между бородой и шевелюрой, как из бойницы, посверкивали серые, навыкате глаза. Наверное, он привык выкатывать глаза, чтобы хоть что-то видеть из своих зарослей, подумал Первей.