Исполнитель
Шрифт:
– Где произошло? Как это, конкретно? – переспросил Быков и часто заморгал.
– На подъезде к госпиталю или во дворе госпиталя? Где находился грузовик, когда в него попала авиабомба? Возле ворот? Слева? Справа?
– Э-э-э… – мычал Быков.
– Ну, вспомнил? – после долгой паузы поинтересовался Некрасов.
– Э-э-э. Как э-э.
– Быков, ты своими глазами видел, как бомба попала в грузовик! Отвечай! – вдруг громко закричал Некрасов.
– Не-е-ет! – признался тот дрожащим голосом, – мне рас-рас-сказы-вали.
– Повтори мне то, что тебе рассказывали! – угрожающе потребовал Некрасов.
Быков, часто вытерая ладонью пот, обильно выступающий у него на лбу, пересказал историю о гибели Мальцева так, как он понял из информации комбрига подполковника Овьедо.
– Вы же понимаете, товарищ Некрасов, что я не мог доложить моему начальству, что я отпустил переводчика перевозить раненых. Это же трибунал! Вот я и написал рапорт о том, что Мальцев находился рядом с грузовиком, в который упала авиабомба. Конечно я в нём объяснил, что всё произошло на моих глазах. Клянусь Вам, что я не хотел отпускать Мальцева в Гирону, но командир бригады очень попросил. Не было водителя. Да и сам Александр сам очень просил. Ведь в этом грузовике находился его тяжелораненый друг, Пабло Мачадо…
– Это тот парень из штаба? – перебив Быкова, уточнил Некрасов.
– Да, он самый. Они с Александром в последнее время стали большими друзьями. Мальцев даже усики дурацкие, как у Мачадо, отпустил. Причёску изменил. Пабло часто к нам приходил. Они всё разговаривали о поэзии да архитектуре. Этот, Мачадо, поэтом был непризнанным… – потупив взгляд, перескакивая с одного на другое, рассказывал Быков.
– Спасибо! – снова перебил хозяина Некрасов и рывком встал с табурета, – я обещаю никогда и никому не сообщать о том, что узнал от тебя. Не бойся! В то же время, рекомендую тебе придерживаться версии, которую ты изложил в своём рапорте. Если заикнёшься о том, что произошло в действительности, то точно попадёшь под трибунал! Ты понял меня, Быков?
– Так точно, товарищ Некрасов! Я клянусь, что нико…
– Давай, Быков, бывай! – снова бесцеремонно перебил его Юрий и вышел из комнаты.
– Я так и знал! Я чувствовал, что Мальцев жив! – радовался Некрасов, быстро спускаясь по лестнице, – теперь парня надо искать на территории Франции. Необходимо срочно выезжать туда. Но прежде надо решить вопрос с Педро.
Семья Гарсия жила в одном из общежитий МГУ. Юрий собирался постучать в двери комнаты, как она неожиданно открылась, и в коридор вышел Педро.
– Добрый день, дружище! – поздоровался с ним Некрасов.
– О, Серхио! Какая встреча! – обрадовался Педро и принялся обнимать его, – ты давай заходи. Мои дома. Жена очень обрадуется.
– Подожди, Педро, слушай мне нужна твоя помощь, – шёпотом сказал Некрасов.
– Говори! – также перешёл на шёпот Гарсия.
– Ты мне на несколько месяцев нужен во Франции.
– Для тебя, Серхио, я сделаю всё, но только вот… – Педро замялся.
– О жене и сыне не беспокойся. Я даю тебе слово, что они здесь ни в чём не будут нуждаться! – твёрдо пообещал Некрасов, сразу поняв о чём Гарсия хотел его попросить.
– Серхио, когда надо уезжать?
– Недели через две, я думаю. Твоей супруге я на днях объясню, что по заданию партии тебе отправляют на несколько месяцев в Новосибирск. Ты должен ей говорить то же самое. Понял?
– Конечно, я же не дурак! – немного обиделся Педро.
Судоплатов утвердил кандидатуры Екатерины и Педро, получившие соответственно оперативные псевдоним "Рубин" и "Топаз".
Через две недели "Топаз" с фальшивым аргентинским паспортом через Польшу выехал во Францию. В тот же день, только вечером, в Париж, но уже через Вильнюс отправилась гражданка Польши Эмма Липиньская, она же "Рубин".
Последним, через Варшаву, во Францию отбыл "Алмаз". Прибыв в Париж, Некрасов первым делом сразу собрал всю необходимую информацию о местохождении бойцов испанской республиканской армии, интернированных на территории Франции. Оказалось, что большая их часть находится в "пляжных" концлагерях Архелес, Сант-Сиприен, которые были переполнены выше всяких норм. Французское правительство приступило к спешному строительству новых мест для заключения: Баркарес, Брамс, Гурс.
– Начну-ка я, по алфавиту, с "Архелеса"! – решил Юрий.
Он нанял роскошный новый автомобиль "РЕНО" с водителем. Оделся, как подобает очень богатому человеку, знающему себе цену, и направился в Архелес.
Был тёплый апрель. В концлагерь "Архелес" долетал аромат неизвестных Мальцеву цветов и трав. Здесь, он перемешивался с запахом моря… Дышалось легко, полной грудью. Вот только настроение у Александра было очень подавленным. Основная цель: накопить достаточно денег на осуществление побега, так и оставалась призрачной мечтой. А ещё, его стал беспокоить странный человек, недавно появившийся в лагере. Это был мужчина лет тридцати с перебитым носом и шрамом на щеке. Он всегда очень пристально смотрел на Александра, изучая его с ног до головы и в усмешке кривил свои тонкие губы. Мальцев был уверен, что никогда ранее нигде не сталкивался с этим человеком. Но может это был какой-то знакомый Пабло Мачадо? Ведь Александр сейчас носит фамилию своего погибшего приятеля и внешне очень похож на него. Может он, Мальцев, уже находится на грани разоблачения? Надо срочно бежать из лагеря! Но как бежать без хорошей гражданской одежды и денег на билет на поезд?
– Где же их достать эти проклятые банкноты? – от этих дум у него уже иногда начинали болеть даже зубы.
Ночью бушевала гроза. Групные капли дождя сильно барабанили по брезенту палатки. Мальцеву спалось очень хорошо. Снилось ему Посольство Советского Союза в Париже. Его принимает сам Посол и торжественно вручает паспорт. Всё – закончилась его одиссея! Он собирается домой, в родной Ленинград!
– Подъём! Подъём! – раздались крики охраны вместе с противным завыванием сирены.
– Такой сон перебили! – с сожалением подумал Александр.
Дежурный по их палатке принёс завтрак: жидкий кофе и хлеб. Но позавтракать Мальцеву не пришлось.
– Мачадо! Кто из вас Мачадо Пабло? – спросил, запыхавшийся от быстрого бега, охранник.
– Я, Мачадо, – ответил он.
– Срочно к замначальника лагеря, – приказал охранник.
У Мальцева от страха сразу же заныло в животе и закололо в груди.
– В такую рань к замначальника лагеря! Зачем? Да ещё не заключённого послали за мной, а охранника! Ох, плохо это. Плохо! – грустно размышлял Александр, медленно шагая по мокрому песку.