Исполняющий обязанности

Незнанский Фридрих Евсеевич

— Значит, слушай меня внимательно, — сказал, садясь, Баранов. — Необходимо сделать еще один шаг. Причем желательно, чтоб прямо завтра. Можешь организовать? Но только без кровопролития.

— Что, муляж требуется? А для кого?

— Не муляж, а все по-настоящему. Но чтоб я мог обнаружить и… сообщить куда надо, понял?

— А как же?.. — еще не сообразил Додик.

— А это пусть думает тот, кто поставит.

— И что, завтра?!

— Лучше сегодня. Если успеете, — усмехнулся Баранов.

— Бабки при тебе?

— А ты сколько запросишь? Учти, твой кайф дорогой! — Баранов просто не мог не поторговаться.

Додик уставился в потолок, повертел пальцами, прикидывая, потом сказал:

— За сложность, думаю… Тридцатник давай.

— Ты не ошалел?

— А ты чего хочешь? И рыбку съесть, и…

— Договорились, — перебил его Баранов, чтобы избавить свой слух от развязности своего ночного гостя.

Он поднялся, достал из сейфа три пачки долларов и швырнул их на стол перед Додиком.

— Слушай, мастер, а как я узнаю?

— Будешь смотреть внимательно. И дверь входную на себя не дергай.

— Только чтоб без ошибок!

— Да не боись ты! Ключи мне твои не нужны, он сам откроет, чтоб нужный след оставить. Давай сюда кайф, я погреб.

Доктор придвинул ему ампулы, гость спрятал их в глубокий карман пальто, бодро поднялся и, сделав ручкой, пошел вон. Баранов за ним, чтобы запереть дверь. Вот теперь уже — он знал это точно — домой к себе ему ехать совсем ни к чему. И девочка, оказывается, пригодилась — как раз вовремя.

5

Как там ни объясняй, что ни говори, а к дверям своей квартиры он подходил осторожно и с определенным душевным волнением.

По странной случайности, доктор Баранов проживал в старой двухкомнатной квартире на Саввинской набережной. Это на другой стороне Москвы-реки и примерно наискосок от того дома, где несколько дней назад прогремел взрыв, унеся жизнь неплохой, в общем, женщины, вся вина которой заключалась лишь в том, что занимаемая ею должность вошла в противоречие с интересами другого человека.

И вот сейчас этот сорокалетний человек — с красивым, но утомленным от фактически бессонной ночи лицом, высокий и стройный, припарковав во дворе свои синие «Жигули»-«семерку», с кейсом в руках осторожно, внимательно глядя себе под ноги, поднимался по лестнице на второй этаж.

Никаких консьержек в этом старом четырехэтажном доме не было, как и лифта, а кодовый замок открывался последовательным нажатием на три кнопки, вытертые до блеска среди темных остальных постоянными прикосновениями многих пальцев самих же жильцов.

Тусклая лампочка освещала лестничную площадку с четырьмя выходящими на нее дверьми. Три были нормальные, в смысле обычные деревянные, обитые коричневым дерматином. Его собственная — железная, покрытая черным лаком и с глазком посредине. Вот ее и стал внимательно осматривать Вячеслав Сергеевич Баранов.

При этом он подумал с некоторым даже душевным облегчением, что, наверное, они просто еще не успели. Все вокруг было чисто, и никаких следов взлома двери не наблюдалось. Или что-то все-таки было? Да, что-то, назовем это интуицией, подсказывало доктору, что с дверью не все ладно. Он опустился на корточки, пригляделся и увидел наконец, что от нижнего угла металлической двери внутрь квартиры уходит не то проводок, не то проволочка какая-то.

И ведь знал же, а все равно спину вдруг окатило ледяной волной. Но следом явилась холодная и расчетливая мысль.

Вячеслав Сергеевич ринулся звонить во все соседские двери. Стали выглядывать полусонные жильцы — времени только седьмой час! — спрашивая, что случилось? Но растерянный и бледный как полотно, доктор Баранов лишь размахивал руками и пытался что-то объяснить. Причем стоял напротив своей железной двери и никого не подпускал к ней близко. Наконец народ понял причину суматохи.

Кто-то присел и, ничего не трогая, сумел-таки тоже разглядеть почти неприметную проволочку внизу двери. Другой кинулся тут же звонить в милицию. Через полчаса прибыл милицейский дежурный наряд. Тоже по очереди приседали возле двери, рассматривали, а потом, оставив одного на страже, двое других укатили в отделение — за помощью.

Еще через какое-то время прибыли эксперты, тоже осмотрели находку, посовещались и принялись звонить, вызывая экспертов из ФСБ. Дело оказалось серьезным, гораздо серьезнее, чем народ предполагал.

И пока уже среди районного начальства обсуждался этот вопрос, всех жильцов дома спешно эвакуировали. И те кто в чем толпились у парапета набережной, с «волнительным интересом» разглядывая, как их дом оцепляют со всех сторон полосатыми лентами, а невесть откуда появившиеся регулировщики стали заворачивать все машины, следующие по набережной, в объезд.

Только во второй половине дня специалисты-взрывотехники сумели обезвредить довольно-таки мощный заряд, хитроумно заложенный изнутри возле двери на четвертом этаже. Очень сложная оказалась работа. Никак невозможно было подобраться к бомбе с установленным взрывателем натяжного действия. Пришлось подгонять машину с люлькой и вскрывать окна квартиры и, лишь проникнув таким образом в помещение, обезвредить взрывное устройство.

Разумеется, ни о какой встрече с полковником Огородниковым в Текстильщиках доктор Баранов не мог и думать. Да он даже и не вспомнил об этой встрече, пока не позвонил сам полковник и не поинтересовался, что случилось. Вот тут, срываясь на отчаянный крик, почти на истерику, сумел наконец объяснить ему Вячеслав Сергеевич, что произошло.

Но Огородников, выслушав, спокойно, даже с оттенком насмешки, спросил:

— Ну и чем закончилось? Обезвредили?

— Слава богу! — в экстазе воскликнул Баранов.