Испорченная безумием
Шрифт:
— Ты можешь выключить свет? — спросила она.
— А ты не боишься оказаться со мной в темноте? — я пошутил только наполовину.
— А это имеет значение? — ее голос звучал устало.
В темноте монстр всегда был на грани проявления, его труднее контролировать и держать в клетке. Но Рори была права, этот монстр не звал ее.
Я надеялся, что этого никогда не случится.
* * *
Той ночью я совсем не спал. Не только потому, что ребенок трижды просыпался с отчаянным криком, пока Аврора не покормила его из бутылочки и не укачала
Мы с ней не разговаривали, пока она заботилась о нем. Она — потому что была измучена и зла на меня, а я — потому что благоговел перед ней и все еще пытался придумать, как пережить следующие несколько недель. Черт возьми, даже ближайшие несколько дней.
Нам с Авророй понадобилось бы веское оправдание, почему мы не остались на гонку, вернулись в Лас-Вегас и почему она переехала в квартиру так рано. Люди ожидали такого странного поведения от меня, но не от Рори, хотя она была непредсказуемой с тех пор, как мы провели ночь вместе.
В тот вечер я получил несколько сообщений от Массимо и Алессио, и особенно последний ясно дал мне понять, что именно он думает о том, что я где-то гуляю с Авророй.
Солнце еще не взошло, когда я наконец встал с кровати и оделся. Лежа в этой изъеденной молью постели и уставившись в потолок, забрызганный дерьмом мух, мой пульс, казалось, отдавался в ушах, а сердце пробивало дыру в грудной клетке.
Я чувствовал себя беспокойным, взбалмошным, как наркоман, которому нужна доза. Если бы не Рори и ребенок, я бы отправился на поиски кого-нибудь, кого можно было бы убить, но сейчас, казалось, был самый неподходящий момент для этого.
Аврора нуждалась во мне, я был нужен им обоим здесь. Я придвинул стул к кровати, опустился в него и закинул ноги на матрас. Занавески не загораживали фонарь перед нашей комнатой, так что я мог видеть лицо Рори, когда она спала.
Сегодня ночью ей не снилось никаких непристойных снов, но, тем не менее, ее сон был прерывистым. Баттиста зашевелился около пяти утра, и глаза Рори медленно открылись, а затем широко раскрылись, когда она увидела, что я наблюдаю за ними.
Она нахмурилась и медленно села. Ее волосы были взъерошены, а глаза немного припухли. Она все еще была самой красивой девушкой, которую я когда-либо видел, и от этой мысли мне захотелось встать и убежать, как гребаному трусу.
Мне не нравился оборот, который часто принимали мои мысли, когда я смотрел на Рори, особенно в последние недели, и я чувствовал, что последние двадцать четыре часа ухудшили ситуацию.
— Как долго ты наблюдаешь за мной? Это действительно тревожит, — сказала она хриплым ото сна голосом, поглаживая Баттисту по голове. Я сомневался, что он снова заснет.
— Возможно, часа два. Я не смог снова заснуть.
Аврора взяла Баттисту на руки.
— Ты можешь разогреть его утреннюю овсянку в микроволновке?
Я встал и взял одну из банок с едой, помеченную как «завтрак», затем поставил ее в микроволновку.
Аврора встала.
— Ты можешь покормить его,
Она выжидающе подняла брови. Мне действительно не хотелось оставаться с ребенком наедине, не говоря уже о том, чтобы кормить его, но я опустился на стул и позволил Авроре посадить его мне на колени. Баттиста пытался прижаться к Авроре, очевидно, не желая, чтобы мы оставались одни, ровно как и я. В конце концов ей удалось его отпустить.
— Ты справишься.
Мы с Баттистой оба смотрели, как Аврора исчезла в ванной.
Вздохнув, я взял ложку и погрузил ее в еду. Баттиста позволил мне покормить его, хотя его взгляд то и дело устремлялся на дверь ванной, ожидая возвращения Авроры.
— Я тоже жду ее, приятель, — пробормотал я.
Аврора
На следующий день, убедив родителей в необходимости моего скорейшего переезда, я позвонила Карлотте, чтобы сказать ей, что перееду в нашу квартиру сегодня, а не через две недели, как планировалось изначально. Она сразу же заподозрила неладное, желая знать причину этому, и не сделал ли что-нибудь Невио. Я солгала, что просто больше не могу выносить его несносное присутствие на гонках, и спросила ее, может ли она тоже переехать пораньше. Диего запретил ей переезжать в квартиру одной, даже на несколько недель.
Когда мы с Невио прибыли в Лас-Вегас во второй половине дня, я снова предупредила его:
— Тебе нужно провести с ним день, пока ситуация не прояснится. Я позвоню тебе, когда ты сможешь привести его ко мне сегодня вечером.
Невио уставился на мальчика с огромными глазами, который тряс погремушкой и быстро сосал свою новую пустышку. Я сомневалась, что у него когда-либо раньше была погремушка, учитывая, насколько загипнотизированным он был.
— И что прикажешь мне с ним делать?
— Я не знаю. Отведи его в парк и погуляй с ним в коляске. Я приготовила для тебя порции его молока и положила в сумку для кормления столько детского питания в бутылочках, что его хватит на неделю.
— Я не смогу заботиться о нем больше нескольких часов, Рори, поверь мне.
Я стиснула зубы.
— Ты говорил это раньше, и я постараюсь избавиться от всех, кроме Лотты, как можно скорее, но до тех пор ты несешь ответственность за своего сына. Мои родители все равно что-то подозревают. Они, наверное, думают, что у меня скоро случится нервный срыв.
Если дела и дальше будут развиваться таким образом, возможно, это действительно произойдет.
Он медленно кивнул, но я могла сказать, что ему это не понравилось. Он мог с этим смириться. Я выпрыгнула из машины и направилась к охраняемым воротам особняка моей семьи. Они открылись, когда я подошла к ним, и Невио тронулся с места, когда передо мной появился папа.
— Что это значит? — спросил папа, глядя вслед уезжающему Невио.
Я пожала плечами.
— Я думаю, он хочет вернуться на гонку. Или, может быть, он в настроении кого-нибудь убить. С Невио никогда не знаешь наверняка.