Исповедь души
Шрифт:
– Да, и я был уверен, что он замыслил подлость, и я найду тебя в какой-то компрометирующей ситуации, которая разорвет мне сердце.
– Значит, ты и во мне сомневался?
– Я же не знал, что они наговорили тебе или во что заставили поверить, Сара. Не знал, рассказала ли тебе Эмбер о своих родителях. Или, может, убедила людей соврать и сказать, что я там частый гость. Поверь, мое воображение буйствовало вовсю, пока я ехал сюда.
Я обнимаю его.
– Больше никаких тайн. Никаких сомнений.
Он гладит меня
– Больше никаких тайн и никаких сомнений.
По-прежнему суббота, 14 июля 2012 года
Все еще в кофейне…
В городе конференция, и поймать такси невозможно. Поверить не могу, что согласилась, чтобы Эва отвезла меня в гостиницу. Остается только надеяться, что завтра будет лучше. Может, я позвоню «ему», в конце концов. А может, и нет. Может, просто подожду, когда он вернется. Или, быть может, позволю завтрашнему дню решить за меня. Возможно, тогда я даже почувствую себя на сто процентов прежней Ребеккой Мэйсон. А сегодня… я почти дома.
Глава 25
Проснувшись на следующее утро, я вдыхаю запах Криса, оставшийся на постели, и почти забываю, что он на ночь вернулся в музей. Провожу ладонью по пустому месту рядом с собой и тоскливо вздыхаю. Хотелось бы мне, чтобы я была не одна, чтобы он был не один в этом сражении против старых демонов. Одна! Я уснула, ненавидя это слово, в одной из маек Криса, страшно скучая по нему.
Звук льющейся воды озадачивает меня. Я сажусь, и до меня доходит, что это душ. Требуется несколько секунд, чтобы сообразить, что Крис дома и не разбудил меня. Я смотрю на часы и вижу, что уже десять.
Я знаю, ему хочется сегодня пораньше выехать, поэтому откидываю одеяло и направляюсь в ванную. Чувствуя тошноту от выпитой вчера текилы, прислоняюсь к дверному косяку. Его голова опущена под струями воды, широкие плечи и спина повернуты ко мне под углом. Гадая, как он чувствует себя после вчерашнего признания, я стаскиваю майку и иду к дверце душа.
Когда я открываю ее, взгляд Криса устремляется на меня, он затаскивает меня под водяные струи и обнимает.
– Я соскучился, – говорит он, дотрагиваясь до моего лица, опускает голову и прислоняется лбом к моему.
– Я тоже!
Мы просто стоим несколько минут, и я ощущаю, какая борьба идет в его душе.
– Ты как?
– Эти несколько дней всегда самые сложные.
Крис говорит о годах, когда он наказывал себя за то, что не мог предотвратить. Но зная теперь о родителях Эмбер, я понимаю, почему он не мог не чувствовать боли.
– А когда годовщина? – спрашиваю я.
– Завтра.
Я задумываюсь, сколько же раз он давал избить себя, чтобы пережить эту дату – но в этом году он проведет ее со мной. И вместе с потоками воды на меня обрушивается понимание. Крис позволяет мне быть с ним, помочь ему. Этот удивительный, чудесный,
Я крепко обнимаю его, молча говоря, что я с ним. А когда поднимаю голову, и он целует меня, и страсть охватывает нас, я надеюсь, что помогаю ему избавиться от прошлого, как он помог мне.
И я даю себе клятву, что ему больше никогда не потребуется хлыст.
Поездка в Фонтенбло, коммуну в предместьях Парижа, начинается со звонка нашего поверенного по поводу моего паспорта. Я внимательно вслушиваюсь в слова Криса, пытаясь по ним догадаться, что сказал ему Стивен.
Вздох Криса, когда он заканчивает разговор, не слишком обнадеживает.
– Пока в отношении паспорта нет никакого движения. Без тела они не могут быть уверены, что дело против Эвы не развалится. Это значит, что ее можно стопроцентно обвинить только в попытке убийства.
– Ее или меня, – говорю я.
– Да. Стивен считает, что они придерживают твой паспорт, чтобы добиться от тебя согласия вернуться и свидетельствовать на суде присяжных.
– А они могут это сделать?
– Нет, но они и не признаются в подобной попытке. – Он поглядывает на меня. – Они не могут предъявить обвинение без тебя, Сара.
– Значит, нам придется вернуться.
– Это было бы правильно. В эти выходные мы завершим тут все свои дела и можем лететь в Сан-Франциско и пожить там пару-тройку месяцев.
– А как же твои благотворительные мероприятия?
– Одно из них завтра, и я хочу на нем поприсутствовать, а следующее только в конце ноября. Это, во всяком случае, дает нам возможность очистить тебя от подозрений и оформить более длительное пребывание во Франции. – Крис посылает мне улыбку. – И ты сможешь выучить французский к нашему возвращению.
Я фыркаю.
– Не рассчитывай на это. – Я уже собираюсь выразить свое беспокойство, что это уловка полиции, чтобы вернуть меня назад и проверить свои подозрения на мой счет, но останавливаю себя. Этот уик-энд посвящен Крису, и только Крису. – Кэти будет счастлива.
Он искоса поглядывает на меня.
– Это точно. Вообще-то она звонила сегодня, чтобы узнать, как я. Я не могу с ней разговаривать. Может, ты позвонишь? Скажешь, что движение ужасное, и я пока не могу говорить?
– Конечно. – Я набираю номер Кэти, и ее теплое приветствие приятно греет душу. Мы болтаем несколько минут, и когда она просит поговорить с Крисом, а я выдаю ей готовую отговорку, она отвечает:
– Скажи ему, что все в порядке. Ему необязательно разговаривать. Я знаю, что теперь у него есть ты, и ты хорошо позаботишься о нем.
– Обещаю, – говорю я, – обязательно позабочусь.
– Знаю, милая. Мы любим тебя за то, что ты так любишь его. Позвони мне как-нибудь, дай знать, как он.