Исповедь хироманта. Жизнь как чудо
Шрифт:
Свете хотелось съездить на пару дней в Москву, и она пришла взять больничный лист. Конечно, никакой заявленной простуды не было. Но расчет был верен. Разве может отказать молодой доктор очаровательной девушке?
Закрывая больничный лист, я договорился о свидании, и мы начали встречаться. Она была оригинальной девушкой. И оригинальной во всем. Приходила лишь на каждое второе свидание. Инопланетянка. Тургеневская девушка. Но я ее любил. И ждал. Мы были красивой парой. Любовь, похожая на сон.
Аэлита, где ты?
Удачный
Случались со мной чудеса и почище.
Придя к выводу, что невозможное возможно, я стал думать, «что бы такого сделать плохого»? Сразу взял быка за рога – решил, что мне нужна квартира в Орле. Мечтать, так мечтать. Хотеть, так хотеть.
В деревне в моем распоряжении был новый дом. Но это в деревне. Я и деревня? Никогда!
Я стал вынашивать план магического ритуала. Ведь для серьезного дела необходимо и серьезное действие.
В магии самым важным элементом является жертва. Чем значительнее жертва, тем сильнее магия, тем эффективнее результат. Всегда считалось, что самая лучшая жертва – человеческая жизнь. Чужая, естественно. Идеальный вариант – младенец или девственница.
У ацтеков, инков, майя это вообще носило характер ежедневного ритуала. Садизм оправдывался тем, что Солнце не взойдет, если с вечера инкский или ацтекский маг (жрец) не вырвет специально отловленному пленнику сердце. Все просто, как чистка зубов. Или утренний подъем государственного флага.
В нашем мире человеческие жертвоприношения не исчезли. Их сейчас совершают не жрецы, а политики.
Впрочем, другие мистические системы (например, христианство) заменили материальную жертву на аскезу и молитву.
Магия классически разделяется на белую и черную. Магию добра и зла. И здесь очень важно понимать, что темные силы ничего не дают даром. У Князя тьмы невозможно выиграть. Отца лжи невозможно обмануть.
Остерегайтесь лукавых сетей зла!
Однажды ко мне привезли умирать ведьму. Пожилую женщину с обширным инсультом, поразившим мозг. Я не знал, кто она и что она. Но помню ее перекошенное лицо с гримасой боли и ненависти. У людей, разбитых параличом, и так выражение лица «не очень». Как правило, парализована не только половина тела, но и противоположная половина лица. У этой больной одна половина лица была неподвижна, а здоровая – выражала ненависть ко всему миру. И здоровый глаз был полон ярости. Или зла. Поэтому я решил, что у нее тяжелый характер. И про себя обозвал «старой ведьмой». Говорить она уже не могла.
К счастью для всех, прожила она недолго. Умерла через пару недель. Я проснулся среди ночи от крика лягушки. Именно крика, а не кваканья. Уж очень он был громким. Это было вдвойне странно, так как было начало марта. Не время для просыпания земноводных. Может, мне приснился крик лягушки, но я проснулся и подумал: «Забрали черти старую ведьму».
Вставать, дабы убедиться в этом, совершенно не хотелось. Утром все подтвердилось. Смерть пришла к ней примерно в то время, когда я проснулся. Не стали затягивать с похоронами – родственников все равно нет. Мой водитель с кочегаром выкопали могилу на погосте.
В мою больницу иногда привозили одиноких неизлечимых больных. Не только местных, но и из города. Они умирали в моей больнице, и я их хоронил на сельском кладбище. У меня была специальная палата для таких несчастных. Так и хочется ее назвать палатой № 6. Мне такая практика не нравилась. Поселянам тоже. Они в моей больнице лечились. За умирающими ухаживать не очень приятно. Но это позволяло сохранять хорошие отношения с главврачом района.
Первому умершему у меня в больнице безродному страдальцу я заказал у колхозного плотника гроб. Но это было и в последний раз. В дальнейшем я этого не делал, бюджет больницы не предусматривал таких расходов.
Умершую ведьму завернули в больничную простыню. Простыню легче списать. Положили на носилки и повезли хоронить. На загрузку и перевоз трупа ушло немного времени – минут десять, но, пока могила стояла пустая, она наполнилась водой, весьма поразив всех, так как грунт был еще местами мерзлым. В воду ее и опустили. Земля не хотела принимать грешницу. Куда отправилась ее душа, можно только догадываться.
Когда в поликлинике я рассказал коллегам о случившемся, мои предположения подтвердились. Покойная занималась черной магией.
Когда пришло время, я провел свой ритуал, который придумал сам. И стал ждать результатов.
Через пару недель, теплым августовским вечером, я сидел на лавочке у больницы под мемориальной доской, посвященной Н. А. Семашко и наслаждался природой. Слушал шелест тополей. Погоды стояли чудесные.
Мою гармонию нарушила подъехавшая машина городской скорой помощи. От таких посетителей я ничего хорошего не ожидал.
В больницу привезли еще одного умирающего.
Это был бывший скульптор Ф. Ранее известный, но сейчас одинокий и забытый человек. Он был болен раком. Проведенная операция не дала положительного результата. Он не знал об этом и верил в выздоровление.
Привез его племянник, мужчина лет сорока в коричневой егерской шляпе, производивший впечатление человека весьма расторопного, раз сумел договориться в облздравотделе о госпитализации. Племянник жил где-то в Сибири. Уложив дядю и успокоив его обещаниями навещать, он зашел ко мне в кабинет. И тут выяснилась интересная подробность. У дяди в Орле была квартира в частном доме. Племянник надеялся ее наследовать. И в разговоре со мной сказал, что будет весьма признателен, если дядя завещает квартиру ему. Мысль весьма здравая, учитывая, что главврач имеет право заверить завещание находящегося в его ЛПУ больного. Я пообещал сделать все от меня зависящее.
Ф. был весьма оптимистичен. Трезв в уме и тверд в памяти. Но с постели вставал лишь с посторонней помощью и потихоньку угасал. Мы подружились. И хотя он надеялся, что я его вылечу, мысль о необходимости оставить завещание показалась ему разумной. Мне виделся в этом и мой интерес. Например, купить у наследника квартиру.
Несколько дней Ф. раздумывал и наконец согласился написать завещание. И каково же было мое удивление, когда наследниками он выбрал совсем других людей. Счастливцами оказались его племянница и я.