Исповедь Камелии
Шрифт:
– Пустое, Маргарита Аристарховна, – вымолвила Вики. По голосу стало ясно, что она долго рыдала. – Я рада вам.
При этом осталась лежать спиной к гостье, чего не сделает даже самый невоспитанный человек. Марго соображала быстро: Вики не просто уткнулась носом в полушку, а не хочет, чтоб гостья что-то увидела. Тогда она присела на кровать, положила ладонь на плечо Вики и мягко спросила:
– Могу ли я чем-нибудь помочь? – И как это часто бывает, участливое слово вызвало новый поток слез. Марго легонько поворачивала Вики. – Ну же, дорогая, будет вам. Нет ничего
Сбоку лица Вики она увидела кровоподтек, а глаза ее были опухшими от слез и невероятно красными. Галицкая вновь отвернулась, она вздрагивала, явно рыдая, но бесшумно.
– Мирон Сергеевич дурно обращается с вами? – произнесла Марго скорее утвердительно, чем вопросительно. – Не бойтесь, об этом никто не узнает.
Собственно, для нее последствия ссоры с рукоприкладством не были новостью, тем не менее Марго не ожидала, что Галицкий способен не только быть грубым и жестоким, но и приложить к оплеухе мужскую силу. Очевидно, повод он получил весомый, Марго решила выведать, из-за чего взбесился муж Вики. Для этого хороши все средства, к примеру, жалость, которая имеет свойство вызывать в глупых людях откровенность, потому что, прежде всего, им самим себя жалко.
– Бедная моя... – погладила ее по спине Марго. – Теперь я понимаю, почему вы сказались больной. Но как это не похоже на Мирона Сергеевича!
– Вы не знаете, что это за человек, – с жаром заговорила Вики, Марго не ошиблась в ней. – Он тиран. Деспот. Двулик, как Янус. Он разорвал мое новое платье, варвар.
– Но ведь без причин Мирон Сергеевич не сделал бы этого, – осторожно сказала Марго.
– Причины в нем, – взвилась Вики, – только в нем. Он скучен, груб, занимается... купечеством! Мне стыдно...
– И все же, Вики, он не потому вас избил, что вам стыдно за него.
– Меня оклеветали. Прислали мужу записку и приписали связь...
– С Неверовым?
– Откуда вы знаете? – села на постели Вики.
– Достаточно посмотреть на вас, когда вы находитесь в его обществе, вы не умеете скрывать чувств, – с состраданием сказала Марго.
– Стало быть, все знают...
Марго стало жаль глупенькую Галицкую, она просто обязана была предупредить ее:
– Вики, умоляю, выслушайте меня, хотя я не имею права вмешиваться. Неверов дурной человек...
– Неправда.
О, как все далеко зашло! Вики заступила за черту и не отдавала отчета своим поступкам, не умела оценить по достоинству мнимых поклонников.
– Это правда, – вздохнула Марго. – Вспомните, что было до вас. Неверов всех женщин, которые доверились ему, предал. Подумайте, что с вами будет, Мирон Сергеевич не простит вам.
– Я уйду от него, – с вызовом бросила Вики.
– К Неверову? – ужаснулась Марго. – Не делайте этого. И если у него есть компрометирующие вас записки, то заберите их. Любым способом. Сначала послушайтесь моего совета, а потом, когда будете защищены от его подлости, принимайте решение. Не раньше! Иначе... он осмеет вас, а муж закроет для вас двери дома. Вы очутитесь на улице.
– Хорошо, я послушаюсь вас.
Вики как-то странно съежилась, словно думала о чем-то неприятном для нее. Кажется, Марго достучалась до Галицкой, и та чем-то напугана.
– У Неверова есть доказательства вашей неверности? – догадалась Марго, что встревожило Вики.
– Нет-нет, – солгала та. Марго почувствовала ложь.
И как ни старалась она выведать у Вики, что заполучил Неверов, Галицкая молчала. Ну, что он мог иметь? Любовные письма к нему. Но услуга... Какую оказал услугу Неверов Галицкой?
Марго поехала в участок, Зыбина там не было, впрочем, она ничем бы его не порадовала.
Предварительно он справился о ней у соседей, которые, как выяснилось, не любили Шаровых. Фелицата Шарова переехала в доходный дом лет пятнадцать тому назад, представившись всем вдовой отставного прапорщика. Соседи замечали за мамашей и сыном нечестность – займут деньги, а потом жди долга сто лет. И лгуны оба, и скандалисты, и первейшие сплетники, к тому же мамаша к чужим мужьям благоволила. Нелестные отзывы.
Фелицата Спиридоновна, женщина еще хоть куда, встретила Виссариона Фомича в траурном платье и чепце, а также со скорбным лицом. М-да, горе великое у женщины, Зыбин ей сочувствовал, но у него дело неотложное, убийцу следует искать по горячим следам. В квартире под крышей было до крайности бедно, чисто и пахло жареным луком. Виссарион Фомич обычно обходился без вступительной речи, на этот раз из жалости к матери, у которой не стало единственного сына, начал так:
– Мне, уважаемая, крайне неловко допрашивать вас, зная о вашем горе... – Она тихонько завыла, поднеся к носу белый платок, Зыбин вздохнул. Да что же делать? – Вы, Фелицата Спиридоновна, обязаны дать показания следствию, от этого зависит, как скоро мы поймаем убийцу вашего сына. (Слава богу, она закивала, мол, согласна дать показания.) Вам известно, что ранее, до убийства вашего сына, был убит господин Долгополов?
Ух, как стрельнула в него глазами Фелицата! Зыбин даже назад подался. Вовсе не скорбный взгляд она устремила на него, а хитрый и коварный. Это что еще такое? И ответ ее был неправдивым:
– Не знаю-с.
– Может, вы и Долгополова не знаете? – схитрил Зыбин, чтоб подловить ее.
– Знаю-с. Я служила у них давным-давно.
– Кем же? И как давно это было?
– Лет двадцать пять тому назад. Я у них экономкой была...
– Двадцать пять? – вычислял в уме Виссарион Фомич. – Стало быть, еще до женитьбы Долгополова на Прасковье Ильиничне.
– Да-с. Они меня взяли перед самой женитьбой.
– Долго ли вы прослужили в экономках после его женитьбы?
– Год.
– Почему же потеряли место? – вытягивал из нее Зыбин.
Она явно не хотела говорить на эту тему, ерзала, выдавая неудобство, и прятала глаза, но ответила:
– Они меня уволили...
– Потому что вы понесли от него?
– Что-с? – уставилась на Зыбина теперь гневными глазами Фелицата. – Да как вы смеете?..
– Смею-с. По моим данным, Юлиан – сын Долгополова.