Исповедь маньяка
Шрифт:
Я расстегиваю ремни, сковывающее мёртвое тело. Правая нога его вдруг дёргается, и я в испуге отскакиваю, но потом понимаю, что это – остаточные рефлексы. Они потом ещё появляются не раз: то мышца сократится, то глаз шевельнётся. Организм ещё не сознаёт факт своей гибели, и всё это выглядит довольно пугающе. Я отлепляю со рта полоску скотча, и из него вытекает кровавая пена (он откусил себе язык). А когда я переворачиваю тело, то из лёгких вылетает последний выдох – жутким стонущим эхом отражается он от глянцевых стен лаборатории.
Около двух часов уходит у меня на всю работу: я полностью срезаю кожу с торса одним куском, ноги обрабатываю до колен, руки до локтей. Человеческое
А что, давай нашего жмура тоже засолим и поставим, как экспонат! – шутит Голос.
Скользкие куски кожи я перетаскиваю в ванну и заливаю холодной водой из под крана – пусть отмокает. Теперь надо заняться телом, и в ход идёт большой разделочный нож-резак, топорик и мелкозубчатая ножовка. Но вначале, я отпиливаю кисть руки и тоже закидываю в ванну – это ещё один трофей. Далее, я начинаю с плеча: мясо легко расходится в стороны, обнажая кости. Только крови слишком много, она ещё свежая, горячая, и я сам уже с ног до головы в ней.
Когда режешь свинью, кровь, обычно, сливается из раны. Так что, мясо получается бледным, обескровленным. В моём же случае, мышечные ткани – тёмно красного, почти чёрного цвета. Кости я, где перепиливаю, где перерубаю, и от отсечённых кусков, как и от самого тела, помещение наполняется пахучим паром. Но этот запах уже не кажется мне таким противным, как в начале. И вот уже у тела нет ни рук, ни ног: всё это я складываю в плотные чёрные полиэтиленовые мешки для мусора, предварительно заматывая в тряпки, что бы кости не проткнули полиэтилен.
Труп становится всё короче и короче, и меня начинает одолевать странное веселье. Я даже незаметно для себя самого, начинаю тихо напевать какую-то песенку. Словно трудолюбивый мясник, я ловко отнимаю конечности, как будто делал это много раз.
Но где-то глубоко под коркой мозга пульсирует ужас от всего происходящего. Да, где-то там, на уровне детского подсознания, я ещё остаюсь человеком. Но человек этот уже ничего не решает, и очень скоро он, вообще, сгинет без следа!
И вот, наступает очередь головы. Широко раскрытые глаза взирают на меня с немым вопросом: «За что?» Я пытаюсь их закрыть, но какой-то зловещий механизм вновь открывает их, словно мертвец ещё продолжает мысленно произносить проклятие в мой адрес.
Но мне не страшны уже никакие проклятия. Я уже проклят, и меня дожидаются уютные апартаменты в Аду!
Наконец, голова находит своё место в мусорном мешке, подмигнув мне косым глазом напоследок, как бы говоря: «Эко ты меня уделал, дружище!» Остальная часть тела кажется мне слишком громоздкой и тяжёлой, и я решаю разделить её пополам. Для этого мне приходится вскрыть брюхо и грудную клетку, и выпотрошить внутренности. Неосторожное движение ножом – и вокруг разноситься отвратительная вонь, от которой тошнота вновь возвращается ко мне. Но я сдерживаю себя даже когда склизкие кишки выскальзывают из рук и омерзительно шлёпаются на пол, обрызгивая меня кровью и дерьмом. В конце концов, мне удаётся запихать всю эту гадость в мешок. Потом я разрубаю оставшуюся тушу на позвоночнике и тоже упаковываю. В итоге, выходит четыре свёртка, герметично завязанных скотчем (поистине, универсальное изделие).
Я вспоминаю про отпиленную руку. Пошарив среди складок кожи, плавающей, как огромные листья лотоса, я вылавливаю эту руку. Подойдя к шкафу со стеклянными дверцами, открываю одну из трёхлитровых банок со спиртом и опускаю туда свой трофей. Получилось недурно, как в кунсткамере. Правда кровь ещё не полностью вытекла из конечности, поэтому жидкость в банке
Тем временем, кожа уже достаточно отмокла. Я ещё раз тщательно промываю её и складываю в пластиковый таз. Сейчас посторонний зритель и не догадается, что за странная бледная субстанция, смахивающая на резину, находится у меня в руках. Лишь при детальном рассмотрении замечаешь волосы, поры и жировой слой с паутинками капилляров. А если на глаза попадётся коричневый сосок, то наблюдатель почувствует, как его причёска начнёт шевелиться от ужаса.
Как я уже говорил, лаборатория поделена на два отдела: операционная (если это можно так назвать) и мастерская. Вот, в эту самую мастерскую я и отношу таз с материалом. В углу стоит синяя пластмассовая двухсотлитровая бочка, наполовину заполненная смесью воды и гашёной извести. Я опускаю в неё кожу и тщательно перемешиваю деревянным веслом. Теперь она должна постоять дней десять.
Первый Экземпляр Книги шагнул навстречу будущему!
Увидеть потусторонний мир легко, надо просто сойти с ума…
Ежедневно на планете без вести пропадает около двухсот тысяч человек, которых больше никогда не найдут, они исчезают бесследно. Какова их судьба? Предположений и теорий множество: иные считают, что виной всему торговля органами, рабство, или же внезапная потеря памяти. Есть и фантастические мотивы: мол, людей похищают пришельцы. Несомненно, некоторые из этих фактов имеют место быть. Но в большинстве случаев даже хвалёные экстрасенсы не могут найти этих людей.
А задумывался ли Ты, Читатель, о том, сколько на грешной Земле бродит неучтённых психопатов? Сколько скрытных и изощрённых маньяков среди нас? В кино зачастую показывают, будто рано или поздно они попадают на скамью подсудимых, или же под пулю мента. Будто мастер пыток и убийств сам играет с правоохранительными органами, постепенно приближая свой конец. Изучая биографию некоторых «серийников», я часто замечал подобное поведение. Но всё же, в большинстве своём, это были неадекватные психи, тщательно скрывающие свои отклонения. На самом деле, настоящий гений никогда не даст себя раскрыть. Если он, конечно, гений. И сколько тогда он может натворить, окрылённый безнаказанностью и собственным безумием!
Я никогда не считал себя гением, а, тем более, маньяком. Я просто придумывал сюжет для новой книги.
Фантазия человеческая безгранична. Но, всё же, есть черта, выходя за которую, можно сойти с ума. За этой гранью находится другой мир – мир, где властвует не зритель, но зримое. Быть может, существуют параллельные Вселенные, в которых живут все вымышленные персонажи. Иногда открываются кротовые норы, и сквозь них в наш мир могут просочиться тени этих тварей. И тогда слухи о призраках уже не кажутся мифом.
Шизофреник сам по себе является такой кротовой норой. Ведь что такое безумие – это состояние человека, наблюдающего потустороннюю Вселенную. И галлюцинация, на самом деле – сон наяву.
Безумен ли я? Решать Тебе, Читатель. И Тебе судить литературные достоинства и недостатки этой книги – книги, написанной кровью.
Когда меня вычислят (а это однажды случится), то психиатры, наверное, поставят какой-нибудь диагноз, типа параноидальной шизофрении. Хотя, диагноз можно ставить и теперь, ведь эти строки – история моей болезни. Но я не тешу себя иллюзией, будто меня закроют в психушку. Нет. Я осмысленно совершаю преступления, преследуя определённые цели. Значит, по мне плачет пожизненное заключение где-нибудь в Чёрном Дельфине.