Исповедь Никола
Шрифт:
Никола пошел следом за таинственной парой; миновав мост, дама и ее спутник свернули на улицу Сен-Жак. На углу улицы Сен-Северен мужчина указал даме какую-то дверь, подождал, пока она войдет, постоял еще несколько минут и удалился. Больше всего Никола заинтриговало, что дама вошла в дом, пользующийся дурной славой: здесь помещалось заведение, где за карточным столом собирался всякий сброд. Недолго думая, Никола шагнул за незнакомкой. Войдя в залу, он тихо сел за стол и осмотрелся. В зале было много дам, и когда одна из них вставала из-за стола, Никола опускал глаза, ища зеленый башмачок, но не нашел ни башмачка, ни ножки, способной соперничать с ножкой госпожи
— Как ты сюда попал? — спросила она. — Я-то ладно, но мне больно, что сын порядочных людей оказался в таком месте.
Никола поведал ей о том, как влюбился с первого взгляда в зеленый башмачок на трехдюймовом каблуке и стройную ножку его обладательницы.
— Как могло случиться, что она вошла сюда на моих глазах, а теперь ее здесь нет?
— Она здесь, — отвечала «баронесса», — в соседней комнате, вон за той стеклянной дверью. Приосанься, быть может, она как раз смотрит на тебя.
— На меня? — переспросил Никола.
— Может, на тебя, а может, на кого-нибудь другого… Это знатная дама, ей любопытно знать, что происходит в домах, где ей заказано бывать, а если…
— Если что?..
— То, что я тебе говорю: держись молодцом… старайся понравиться!
Никола ничего не понимал. Около часу ночи игра закончилась, и, как бывает обыкновенно в таких заведениях, началось пиршество. Прекрасная незнакомка так и не появилась; хозяйка, ненадолго куда-то отлучавшаяся, вернулась, подошла к Никола и шепнула ему на ухо:
— Она выбрала тебя… Я рада, что счастье улыбнулось моему земляку. Но учти, есть одно условие… Лица ее ты не увидишь! Довольно того, что ты видел зеленый башмачок.
Наутро Никола проснулся в одной из комнат дома. Греза развеялась. Это была история Амура и Психеи наоборот: Психея улетела до зари, а Амур остался в одиночестве. Несколько сконфуженный, но совершенно очарованный незнакомкой, Никола пытался расспросить хозяйку, но та хранила молчание, без сомнения щедро оплаченное. Она даже хотела убедить Никола, что он хлебнул лишнего… и просто-напросто видел приятный сон. Но Никола, не пивший ничего, кроме воды, не дал обмануть себя.
— Ну что ж, — сказала Массе (так звалась хозяйка), — тогда держись. Ты не знаешь, кто эта дама, и никогда не узнаешь.
— Как! Я ее больше не увижу?
— А ты ее и не видел.
— Не смогу отыскать ее?
— Даже не пытайся. Впрочем, теперь она уже никогда не наденет зеленые башмачки, можешь быть уверен. И не станет ходить пешком, как вчера вечером. Забудь и думать о ней.
И чтобы придать своим словам больше веса, она вручила Никола туго набитый пистолями кошелек, который он с негодованием отшвырнул. Лишь много позже, рассказав эту историю в нескольких литературных салонах, Никола догадался, что в нее замешана некая очень знатная дама. Однако в ту пору мало кто брал на себя смелость настаивать на таких предположениях. Сегодняшние читатели, воспитанные на современных романах, удивятся, что Никола не искал незнакомку; но для безвестного и почти нищего наборщика это было слишком рискованным предприятием [7] . Да и сердце его было весьма непостоянно.
7
В одном из рассказов об этом приключении Ретиф де Ла Бретонн утверждает, что за ним следили и, если бы он пошел следом за таинственной незнакомкой, его бы непременно убили. Впоследствии он якобы получил этому подтверждение.
Через пятнадцать лет, в 1771 году, печальный долг призывает Никола на родину. Он плывет из Парижа в Санс; грустный и задумчивый, прислушивается он к веселой болтовне нарядно одетых дам на корме.
— Сколько людей в эту минуту счастливы, а я, несчастный, еду к умирающей матери! — восклицает он.
Две дамы отделяются от остальных и проходят мимо Никола, укрывшегося в темном углу. Не замечая его, они продолжают начатый разговор.
— Как будем называть барышню, чтобы никто не отгадал ее настоящее имя? — спрашивает одна из них.
— Будем называть ее Королевна, — отвечает другая. — Она и вправду почти королевского рода, но кому это может прийти в голову?
— Да, она была бы королевной, — подхватывает первая со смехом, — будь она на самом деле дочерью принца де Куртене, представителя самого старинного рода во Франции, но, как бы ее мать ни старалась всех в этом убедить, никто ей не верит.
— Кто посмеет осуждать ее: ведь она хотела вдохнуть жизнь в этот древний род, благороднейший из всех, что существуют в христианском мире? Посуди сама, дорогая, вскоре Куртене останутся только в Англии. И что станет с гербом с пятью золотыми монетами, более славным, чем герб с лилиями?
— Родилась-то девочка, — говорит первая дама, — так что зря она старалась. Чтобы сохранить титул и унаследовать высокое положение, нужен был мальчик.
— Она сделала все, что могла. Не всякому везет с наследниками.
— А молодой человек был хорош собой?
— Она видела его, а он ее нет. Ему было лет двадцать…
Тут дамы заметили Никола, который стоял в тени, закрыв лицо руками, и, казалось, не мог их слышать.
— Бедняга! — сказала одна из них. — Он, кажется, очень страдает: от самого Парижа все плачет и плачет. Он уже немолод, но у него живые проницательные глаза… С каким умилением он смотрит на Септиманетту… И опять плачет. Вероятно, он потерял дочь таких же лет!
Тем временем девушка подошла к своим гувернанткам; Никола встал, сделав вид, что слышал только последние слова.
— Да, точно таких же лет! — произнес он с глубоким волнением, тронувшим и дам, и девушку. — Позвольте мне поцеловать ее.
Девушка с детской грацией подставила лоб.
— Простите, — осведомился Никола, — одна из вас, вероятно, ее мать?
— Нет… В ней течет кровь…
Но тут более суровая из дам взглядом велела своей товарке замолчать.
— О! Благородная кровь! — воскликнул Никола, так и не дождавшись конца фразы. — Какой счастливец ее отец!
— Отец ее не любит, ведь она девочка… а он хотел…
Первая дама вновь строго посмотрела на вторую, призывая ее к молчанию. Тут кош как раз подплыл к берегу; впереди зеленел луг, вдали виднелся замок. За дамами и девушкой приплыла лодка, на берегу их ждала карета с гербом.
— Мне так хотелось бы еще раз поцеловать ее! — попросил Никола.
Просьба его показалась на сей раз несколько нескромной, но из сочувствия к его горю это было ему позволено. Целуя девушку, Никола вынул из букета, который она держала в руках, цветок и вложил его в свою книгу. Кош поплыл дальше.