Исповедь послушницы (сборник)
Шрифт:
– Вы найдете его там, на берегу, где мы вас встретили.
– Он жив?!
– Я думал, – медленно произнес Феннеке, не отвечая на вопрос, – что испанцы извиваются, словно скользкие черви, если покрепче сжать кулак, а на самом деле я чувствовал лишь холод и твердость стали.
Катарина выскочила наружу.
– Вас проводят! – крикнул ей вслед Феннеке, но она не услышала.
Она не помнила, как прибежала на берег. Над горизонтом висел туман. Земля гудела под ударами волн. Всюду песок, пучки чахлой травы
Катарина увидела нечто похожее на большой темный куль – неподвижно лежавшее на песке тело. В ее горле застрял крик. Она бросилась к человеку и упала на колени.
Лицо аббата покрывала пепельная бледность, под глазами залегли темно-синие тени, отчего сами глаза казались огромными.
– Рамон! – Катарину захлестнула радость. – Ты жив!
– Принеси воды, – прошептал он так тихо, что Катарина едва смогла услышать.
– Воды нет. Но мы найдем. Отправимся берегом и куда-нибудь выйдем. Ты можешь встать?
Он ничего не ответил. Катарина осторожно коснулась его плеча и вздрогнула, увидев, как по пальцам расползается темная кровь.
Невероятным усилием воли Рамон поднялся на ноги и сделал несколько шагов, опираясь на плечо Катарины. Голова кружилась, его шатало из стороны в сторону. В конце концов у него подкосились ноги и он рухнул на песок.
– Давай перевяжем твои раны, – сказала Катарина.
– Не надо. Будет еще хуже.
Местами одежда прилипла к телу, ее ткань пропиталась запекшейся кровью и, казалось, стала второй кожей.
Катарина знала, что нужно держать себя в руках и действовать быстро, не поддаваясь никаким эмоциям, ни жалости, ни страху. Она вспомнила о ручье, в котором матросы черпали воду. Ей удалось его разыскать, и она принесла Рамону немного воды.
Потом она снова оставила его на песке и побежала к растущим невдалеке низким деревцам. К ее поясу был прикреплен сафьяновый футляр с ножницами, игольницей и ножичком. Вытащив ножик, Катарина стиснула зубы и стала пилить гибкие ветви. Потом расстелила на земле мантилью и принялась сооружать носилки. Для креплений нужно было что-то более прочное, чем полосы ткани; Катарина состригла несколько прядей своих длинных шелковистых волос и свила из них шнурки. Затем сделала из пояса вожжи. Много времени ушло на то, чтобы уложить Рамона на мантилью, хотя он и помогал ей как мог.
Молодая женщина боялась, что самодельные носилки развалятся, едва она сдвинет их с места. Катарина впряглась в свою ношу, сделала шаг, потом другой – нестерпимая тяжесть отдалась болью в голове и во всем теле.
Она заставляла себя идти и считала шаги. Рамон лежал неподвижно и молчал; быть может, потерял сознание. Молодая женщина шла вдоль берега, тщательно выбирая дорогу. Широкая поверхность моря то и дело вздымалась волнами, дул резкий ветер – его холодное дыхание овевало разгоряченное тело Катарины.
На всем
Под ногами то рассыпались комья земли, то скрипел песок, то перекатывались мелкие камешки.
Катарина не думала ни о расстоянии, ни о времени – наверное, на мысли попросту не осталось сил. Она не очень удивилась, когда начало светать и в белесоватых лучах солнца проступили очертания какой-то деревушки. Пахло дымом. Катарина различила вдали мирно пасущихся коров, а потом заметила и людей.
Она опустила вожжи и склонилась над Рамоном. Он дышал; Катарина бросилась бежать вверх по склону холма и постучала в ближайший дом.
Открывшая ей пожилая женщина несколько раз моргнула, разглядывая незнакомку в дорогом, но перепачканном и измятом платье, с растрепавшимися волосами и осунувшимся лицом.
– Амстердам, Амстердам, – повторила старуха, отвечая на ее вопрос. – Слышали, что есть такой город, но никто из наших туда не ездил. Где это – Бог его ведает!
– Тогда помогите мне, – с мольбой произнесла Катарина. – Дайте хотя бы воды!
Ей помогли – вскоре Рамон лежал в постели, укрытый простой холстиной, но зато с обмытыми и перевязанными ранами, на которые хозяйка дома наложила какую-то мазь. Она ни о чем не расспрашивала, только сказала:
– Ничего у нас нет. Даже священника.
– Священника? – Катарина оторвалась от кружки, из которой жадно пила воду. – Что вы имеете в виду?
– Священнику тоже нужен… священник, когда приходит срок умирать.
Рамон ничего не слышал, он был без сознания. Катарина резко поднялась со скамьи.
– Вы думаете, он… – Она не решилась повторить страшное слово. – Ведь на его теле нет глубоких ран!
– Зато есть другие, – сурово произнесла женщина. – Те, от которых возникает внутренний жар, делающий кровь черной, а внутренности гнилыми. Я попробую собрать кое-какие травы, но вряд ли это поможет. Время упущено.
Катарина встала на колени перед изголовьем Рамона. Она не читала молитв и никого ни о чем не просила. Она чувствовала, как свет покидает ее душу. Ей стало до жути одиноко и страшно. Неужели Рамон умрет?!
Вскоре он глубоко вздохнул и открыл глаза.
– Тебе лучше? – надеждой спросила Катарина.
– Да.
– Теперь нам помогут.
– Конечно, – ответил Рамон, и молодой женщине показалось, что он думает о чем-то другом. Спустя мгновение его губы тронула слабая улыбка и он сказал: – Я никогда не рассказывал тебе, Кэти, как ты впервые пришла ко мне… во сне. Я был смущен и испуган, но все же не смог от тебя отказаться.
– Я тоже видела такие сны, – прошептала Катарина. – Я с самого начала мечтала о тебе!