Исповедь старого молодожена
Шрифт:
На следующее никотиновое рандеву со своей возлюбленной я пришел во всеоружии. В руках я воинственно держал журнал «Вопросы философии», как иной гусар – саблю. Когда я появился, моя русалка уже была на месте, традиционно плавая в клубах дыма. Я не поздоровался и даже не посмотрел в ее сторону: я демонстративно развернул «Вопросы философии» и сделал вид, что читаю. Это наверняка выглядело дико: даже сейчас, представляя эту сцену спустя годы, я зажмуриваюсь от неловкости. Но трюк сработал.
– Что это ты читаешь? – спросила русалка, любопытная, как и все русалки.
– А, да так,
Я экспрессивно ткнул в свое имя. Статья называлась «Философия образования Сенеки: кризис цицероновского идеала». Глаза русалки моментально скосились к переносице, а левая бровь задергалась. Мне кажется, она сломалась где-то на середине слова «философия».
– Понятно, – соврала красавица, – ну, тогда я тоже почитаю.
И с этими словами она достала из сумочки сложенную вчетверо газету. Развернула ее и натурально принялась читать, покуривая.
На обложке, обращенной ко мне, была фотография голой женщины, а над ней название газеты – «Спид-инфо».
Была в девяностые такая газета, весьма далекая от вопросов философии.
4. Печень: минус четвертая жена
Когда в начале двухтысячных я защитил диссертацию и стал кандидатом наук, я долго думал, зачем я это сделал. Для ученого я был на удивление туповат.
Кроме диссертации с наукой меня больше ничего не связывало: на тот момент я, как и большая половина нашего выпуска, уже благополучно работал не по специальности и становиться за кафедру не планировал. Ученые в нашей стране неслучайно стоят за кафедрой: так можно изящно утаить тот факт, что они без штанов. На работе за кандидата наук меня, конечно, похвалили, но скорее с интонацией «а на фига козе баян». И все же я сумел извлечь из своего кратковременного визита в науку пользу.
Где-то я вычитал, что английским аналогом нашего отечественного «кандидата наук» является слово doctor, которое сокращается до аббревиатуры Dr. и ставится непосредственно перед фамилией ученого мужа. Ничтоже сумняшеся, я напечатал себе пачку визиток на английском языке, где победоносно присовокупил к своему непростому имени эту еще более непростую аббревиатуру.
Три дня я любовался новыми визитками. На этом польза от моей учености была исчерпана.
Но однажды моя степень выстрелила. Когда встреча, на которой все обменялись визитками, подошла к концу, и гости покидали переговорную, одна девушка замешкалась. Как оказалось – нарочно.
– Простите, – спросила она меня, смущаясь, – а вы какой доктор? А то у меня последнее время в районе печени что-то стало покалывать…
5. Недонжуанский список: минус пятая и шестая жены
И все же порой я попадал на свидания: так ошибаются дверью.
Дважды после первого свидания я не продолжил знакомства по собственной инициативе – так сказать, вручную захлопнул начавший было распускаться бутон. Хотя перспективы имелись. У мужчин, правда, иллюзии насчет их перспектив после первого свидания обычно сильно распухают, как простудный ячмень, причем сразу на обоих глазах. Но в этих двух случаях перспективы действительно были. По крайней мере, меня не избили моим же букетом и не прокляли до пятого колена в обе стороны, как на всех остальных свиданиях.
И в том, и в другом случае девушки были прекрасны. До сих пор не пойму, каким чудом эти феррари занесло на мое малое бетонное кольцо.
В первом эпизоде причиной моего отказа (если допустить, что девушки вообще мне что-то «предлагали», а мужское эго допускает такое на раз) послужили ее очки. Солнцезащитные очки, огромные, круглые, на пол-лица. Нет, девушка не просидела все свидание в них, не снимая, как агент царской охранки. Она в них пришла и снова надела, уходя. Но мне и этого хватило.
Всю ночь вместо эротических снов с участием новой знакомой мне снилась черепаха. Та самая, из советского мультика про львенка и черепаху, где они вдвоем пели песенку про «еее! покатай меня, моя большая черепаха!» Так вот, помимо «еее», в мультике на черепахе были огромные солнцезащитные очки, точь-в-точь как на той девушке. Тогда, в детстве, я этой черепахи до смерти испугался именно из-за ее аляповатых очков.
Таким образом, если записывать буквально, со слов пациента, я отказал красавице из-за детской травмы от мультика.
Во втором случае нас разлучили ботфорты.
Они были на девушке – высокие сапоги выше колен.
Вот тут-то эротическим снам и разгуляться бы по моему спящему тельцу во всей своей пикантной точности и остросюжетности. Но вместо девушки мне всю ночь снился Петр Первый. Тот, который царь. В своих грандиозных ботфортах почти до ушей. «Отсель грозить мы будем шведам» – у Пушкина Петр Первый говорил это, имея в виду свои ботфорты, конечно. Страшная обувь, ужасающая.
Проснувшись, я несколько раз честно пытался воспроизвести в уме светлый образ той девушки. Но вместо нее воспаленный мозг неизменно подсовывал мне усатого царя.
Чего я тогда испугался, медицине доподлинно не известно.
Вероятно, того, что девушка в первую брачную ночь начнет материться или закурит трубку. А возможно, и/или, как пишут в юридических документах. Что еще страшнее.
Вот такое я замороченное мачо.
Бедная, бедная моя жена…
Ей бы на первое свидание в ботфортах прийти. И/или в черепашьих очках для верности.
А она явилась психически нейтрально одетая и беззащитная, бедняжка.
6. Идеал женщины
После моего рассказа про минус шестую жену и ее ботфорты Сема неодобрительно покачал головой и сравнил меня с подбитым танком, у которого сорвало гусеницу, так что он бессистемно палит в разные стороны.
Друг упрекнул меня в легкомысленности, в то время как еще древние и, в частности, Овидий, считали любовь «наукой». Сема настаивал, что я должен определиться со своим идеалом женщины. Вот прямо сейчас, не сходя с места. Овидий в те годы (как, впрочем, и в последующие) не входил в круг чтения Семы, который чаще цитировал журнал «За рулем». Но я решил все же подыграть другу, чтобы не бросать его в благородном порыве, столь редком в его исполнении.