Исповедь сыщика (сборник)
Шрифт:
– Коммерсант? – Мустафа покачал головой, сплюнул. – Ты умом двинулся, Паша. Они вышибли из машины моих парней, как тряпичных, и перевернули «Жигули». Коммерсанты! – Он хохотнул. – Паша, давай на время замиримся, пока с этими залетными не разберемся. Только по-честному!
– Согласен! – Академик пожал протянутую руку. – А как доложим?
Мустафа чесал густую щетину, монотонно ругался, выговаривал матерные слова без темперамента и выражения, будто просто перечислял все выражения, ему известные.
– Академик, что за времена настали? Раньше воры были люди
– А ты, оказывается, философ, – тихо сказал Академик.
– Нет, я чурка с глазками, – без вызова, даже слезливо произнес Мустафа. – Ну с кем хочешь я дело в жизни имел, но чтобы с ментами или другими властями – да никогда.
– И чего ты, Каюм, нервничаешь? – Академик развел руками недоуменно. – Кроме нас с тобой, Тимофея никто не знает. Он нас не давит, оброком не душит, если по-людски судить, так он нам больше дает, чем берет.
– Так-то оно так, но змей он подколодный. – Мустафа вдруг просветлел лицом, быстро выпил и жарко заговорил: – А может, замочить его, и гори все голубым огнем? Паша, я сам, вот этой рукой!
Павел Николаевич молча взглянул на Мустафу, как смотрит взрослый на ребенка, который задал вопрос, но отвечать не требуется, – малыш и сам понимает, что сморозил глупость.
Глава 5
В поисках ферзя
Дитер был парень крупный, после холодной ванны он натянул тренировочный костюм, сверху пушистый джемпер, отчего казался еще больше. Он выпил полстакана водки, теперь приканчивал вторую кружку чая, слушая разговор полковника с капитаном, думал не о деле, о жизни вообще, ее непредсказуемости. Он прожил в этой стране меньше недели, цивилизация осталась где-то в далеком прошлом. Дитер уже сомневался, что она существует. На чужие миры приятно смотреть по телевизору, надоело – нажми кнопку, переместишься в иное пространство. Конечно, можно отсюда вырваться, достаточно сказать полковнику, что он, Дитер, отказывается искать черную кошку в темной комнате. Отсюда до Москвы около двух часов, до Мюнхена два с небольшим, и все, забыть этот кошмарный сон. Какое ему дело, что подумают русские? Они не полицейские, а гангстеры, и он скажет полковнику прямо, что цивилизованный человек думает о подобных методах работы.
Русских надо показать врачу, но русских так много, во всем мире не хватит врачей. Сидят два человека, внешне нормальные, но они говорят о жизни и смерти так, как люди обсуждают шансы любимой команды в предстоящем матче.
– Конечно, ты мне нужен, – сказал Гуров. – Но они знают, что вчера московским рейсом прилетел кто-то из сотрудников, и тебе не сообщили о предстоящей сходке в ресторане. Я считаю, что они тебя как связного вычислили. Василий, тебя убьют.
– На машине едешь, можно и случайно под самосвал попасть.
– Вот ты и попадешь.
– Господин полковник, прошу, не надо меня пугать. – Оперативник приложил ладонь к стоявшему на столе чайнику. – Вот и чай остыл.
– Зачем пугать, можно приказать. – Гуров уже давно мял сигарету, сломал, выбросил в пепельницу, резко сменил тему: – Фокин-Академик, Азимов-Мустафа, молодцеватый майор – среднее звено, они ничего не решают, мне нужен хозяин, если хочешь – ферзь.
– Ну нету у меня, – виновато сказал опер, встал, поставил чайник на плиту.
– Городишко, прости меня господи, – раздраженно пробормотал Гуров. – Ты, опер, в трех соснах заблудился. – Тут же привстал, обнял капитана за плечи. – Ладно, извини. Сейчас эти деятели уперлись, решают, кто мы такие и что с нами делать, сами решить не смогут и поедут на связь к ферзю. Поедет, конечно, Академик. Такие вопросы по телефону не решаются, в офис к ферзю, кем бы в миру он ни был, являться нельзя, на квартиру тем более. В ресторан ферзь не пойдет, они встретятся в нейтральном месте. Женщина? Старо, как мир, но он совсем неплох. Нина?
– Нина? О, гут! – сказал Дитер, утираясь полотенцем.
– Официантка из «Алмаза»? – спросил оперативник. – Нина Лозбенко, знаю, закончила педагогический, по специальности не работала. Отец умер, когда Нина была пацанкой. Мать вскоре вышла замуж за обрусевшего немца, уехала с ним в Германию. Позже и Нина подалась следом. В городе болтали, что девчонка не вернется. В Европах осядет. Однако она возвратилась. Не поручусь, что правда, но кто-то из официанток «Алмаза» рассказывал, мол, мать Нинку выперла, приревновала к мужу.
– Она замужем? – спросил Гуров.
– Нет, живет одна, соседи говорят, что очень порядочная девушка. Какой-то мужик к ней наведывается, так ведь это естественно.
– Будем думать. – Гуров поднялся. – Я тебя к твоей машине подброшу.
Выехав на шоссе, полковник прибавил газа, проверился, свернул на проселок, остановился, достал пачку денег, разделил пополам, протянул и сказал:
– Здесь примерно тысяч пятьдесят, расписок не требуется. Сегодня часиков, думаю, с восьми понаблюдай за квартирой порядочной девушки.
Капитан прощелкнул пачку купюр, усмехнулся. Жизнь пошла, пятьдесят тысяч на оперативные расходы!
Не доезжая поста ГАИ, оперативник из «Волги» вышел, проводил ее взглядом и с завистью подумал, мол, ну и чутье у московского сыщика. Капитан не то чтобы утаил, но не признался, что когда проводил установку на официантку, то среди прочего выяснил, что поклонник у нее очень солидный, приезжает на машине, которую оставляет за два квартала. Опер этому значения не придал, официантка живет скромно, компании собираются редко, скандалов нет, вещей не приносят. А если хахаль человек женатый, так, естественно, останавливается в стороне, разговоры никому не нужны. Сегодня все высвечивалось иначе, тогда можно было установить машину и владельца, но и сегодня не поздно, главное, чтобы приехал.