Исповедь Зеленого Пламени
Шрифт:
— Ну и мастерица ты рассказывать! — неожиданно перебивает меня Диаль-ри. — Слышал же эту легенду не один раз, а вот заслушался… Да знаю я все это: и как явился этот тип к папе и заявил, что Господь послал его, чтобы с корнем выдрать нечестивцев, почитающих святую Бланку за сестру Господа Нашего…
— Эн Герхард, — страстно возражаю я, — иной раз самое невероятное на поверку оказывается чистейшей правдой. Ле Жеанно действительно был возвращен из-за грани, и только после этого появились у него все эти мистические способности. Кто возвратил, судить не берусь, но что-то не похоже, чтоб это был ангел Господень. Ибо до зарождения бланкианства и появления на сцене Ле Жеанно здешние
— Не увлекайся, Элендис. Ты сейчас не на площади перед толпой, а кроме того, здесь не Город, чтобы бросаться словами вроде «женской линии служения».
В первый момент я даже не осознаю до конца его слов, все еще готовая спорить, отстаивать… и вдруг вскидываюсь резко, как от укола иголкой:
— Откуда вам известно мое истинное имя, эн Герхард?
Вместо ответа он подходит к окнам и задергивает их тяжелыми алыми портьерами. Затем берет лампу в руки, выпрямляется…
И волосы, только что бывшие пепельными, становятся черными, мягкой волной убегая со лба, а темно-зеленые проницательные глаза превращаются в озера темного пламени, затопившего и радужку, и белки… и по странно переменившемуся лицу больше нельзя угадать возраста — вроде бы не больше тридцати, но взгляд… но усмешка…
— Лорд Аран Айэрра… — я произношу это имя одними губами, звук отключился. — Хозяин Башни Теней…
— Теперь понимаешь, насколько серьезно тут все завязано, если потребовалось мое присутствие? — говорит он, как опытный учитель нетерпеливой ученице.
— До этого мгновения казалось, что понимаю, — говорю я, низко опустив голову. — Но что может случиться такого…
— Черт, и надо же было оказаться тут именно тебе! — на его лице проскальзывает мгновенное, но оттого не менее мучительное колебание… — А, плевать я хотел на наш неписаный устав, все это сплошное язычество — не называть имен… В общем, так: четыре месяца назад в Круг Света вошел некий молодой человек из Романда, которому предстоит стать твоим Поборником. И почти сразу же Асменаль вручил ему сапфир, сославшись на твой прецедент, — ты же носишь свой изумруд, не будучи инициирована?
Я киваю. Вообще-то Лорду Жизни не полагается интересоваться делами другой стихии, но Аран не только член Незримого Братства, но и Хозяин Башни…
— Братство более не может ждать, — лишь говорю я вполголоса, непроизвольно отворачиваясь. — Когда Лайгалдэ надела мне мое кольцо, то сказала, что у нее нет выбора и лучше неуправляемая сила, чем совсем никакой. Когда произойдет моя инициация, ведомо лишь Единой, а я, мол, слишком дорого далась Братству, чтобы рисковать мной по пустякам…
— Вот именно — неуправляемая, — морщится Хозяин. — Потому и имеет смысл эвакуировать отсюда этого воителя как можно скорее, пока по глупости не начал спасать отечество. Обойдется Братство без второго Таолла Дангарта, а Романд — без своего национального героя-чародея. Либо, как вариант, сдержать ситуацию всеми мыслимыми силами, чтобы не оставить ему места для подвигов.
— Но почему вы? — все еще не понимаю я. — Почему не сам Асменаль?
— Асменаля сейчас лучше не трогать — у него Айретта на грани ядерной войны, — неожиданно Хозяин пристально заглядывает мне в глаза: — Кстати, я не совсем понял: ты-то здесь по поручению Лайгалдэ?
— Сама по себе, — я опускаю голову еще ниже. — Просто мне такие Сути нравятся… До меня тут Флетчер сидел, заводил народ песнями про господина Верховного Экзорциста, сказавшего, что охота началась. Сидел, пока время его архивной практики в Академии Культур не пришло. Он так переживал, что на целый месяц должен все оставить… А я как раз свободна, вот и решила заступить ему на смену. Правда, он в основном в Тойе работал, я же решила — лучше сюда, здесь народ попроще.
— И чего ты хотела?
— Чуда святой Льюланны. То есть на костер подставиться и не сгореть.
— Ах да, это же изобретение вашего Лорда, так что уж тебе сам бог велел, — он лукаво усмехается и слегка треплет меня по голове. — Саламандра… Что ж, ничего непоправимого натворить не успела, и на том спасибо. Только знаешь что — свалила бы ты лучше отсюда, пока каша не заварилась. Не знаю ведь, за кого больше бояться — за тебя или за того…
— Боюсь, каша уже заварилась, — отвечаю я со вздохом. — А удрать сейчас, накануне схватки, — так совесть загрызет. Я уйду, а им здесь жить…
— Да, времена меняются, — вздыхает Хозяин в ответ. — Когда еще было, чтоб Жрица или Поборник да инициации узнавали, кто они такие? Но выбора действительно нет…
После этих слов он надолго замолкает, лишь пламя полыхает в глубине его глаз. Он все еще в своем, Нездешнем обличье — и я уже почти отошла от первого шока после того, как он открылся. Не пристало хорошему мотальцу подолгу заостряться на таких вещах. И пусть в Башне он Хозяин, но здесь, в полевых условиях, мы оба только члены Братства. Мы равны, хотя его возможности даже смешно сравнивать с моими.
— Знаешь, — говорит он в конце концов, — опять же о таких вещах нам только между собой и можно толковать… но боюсь, что мы обречены воспользоваться твоей идеей. Сама понимаешь — ни войны нельзя допустить, ни появления местной инквизиции. Убивать Ле Жеанно мы не имеем права — это во-первых; все равно это ничего не даст, ибо от смертной руки, а не волею небес — во-вторых…
— А кроме того, еще неизвестно, по силам ли теперь простому смертному его убить — добавляю я. — Поговаривают, что после чудесного воскресения его не берет ни сталь, ни яд.
— Значит, остается дискредитация. Доказать народу, что никакой он не святой, а может быть, даже совсем наоборот…
— …и что найдутся здесь и посвятее его, — мрачно заключаю я.
— А такие вещи опять же простыми интригами не делаются. И другого способа… э-э, выразить волю Господа… я не вижу.
— Улыбнись — сражайся — умри, — что еще можно добавить к этим словам? Никто не может мне приказывать — я сама избираю способ действий, и я свой выбор сделала. Умирать мне, правда, сейчас нельзя, но от меня этого и не требуется, хотя риск есть… А где его не было? В Мире Великой Реки? В Остротравье под Кровавым Древом? В болотах Ихинзела?
Молчание. Пламя лампы танцует, повинуясь моему взгляду, дрожит и мерцает — глаза у меня уже слипаются. Денек сегодня выдался, прямо скажем…
— А тебе идет длинное платье, — неожиданно произносит Хозяин. — Ты в нем кажешься как-то женственнее, беззащитнее, что ли…
— Да ну вас, лорд Аран, — отмахиваюсь я. — Я в любом платье была и есть кошка помоечная.
— Хотел бы я побывать на той помойке, где водятся такие кошки, — я и не заметила, как близко-близко придвинулись колдовские глаза лорда-Нездешнего. Я уже чувствую, что сейчас произойдет, хотя ни руки его, ни губы еще не коснулись меня, но слишком уж беспокойно пляшет пламя в скрещении наших взглядов…