Исповедь
Шрифт:
«Господи, спасибо!»
– Не знаю, может, поговорить о чем-то другом. Я пытаюсь начать все с чистого листа, но меня не оставляет чувство, что чего-то не хватает. Как будто мир, который меня окружает, лишен красок и энергии. А после того, как дважды поговорила с вами, мне стало… легче. Хотела бы я знать, действительно ли мне нужна религия, потому что, честно говоря, не уверена, что это то, чего я хочу.
Ее признание разбудило во мне инстинкт священника, которому небезразлична судьба его прихожанки. Глубоко вздохнув, я рассказал ей о том, о чем
– Я верю в Бога, Поппи, но также и в то, что духовность не для всех. Ты можешь найти нужное в профессии, которую любишь, или в путешествиях, или в семье, или еще в целом ряде вещей. А может, обнаружишь, что другая религия подходит тебе больше. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя обязанной знакомиться с католической церковью по какой-то другой причине, кроме искреннего интереса или любопытства.
– А как насчет безумно сексуального священника? Это достаточно веская причина для знакомства с церковью?
Должно быть, я выглядел шокированным – в основном потому, что ее слова лишали меня последних остатков самообладания, – и она рассмеялась. Звук ее смеха был почти по-дурацки звонким и приятным. Такой смех обычно разносится эхом по банкетным залам, либо его можно услышать возле любого бассейна в Хэмптонс.
– Расслабьтесь, – произнесла она. – Я пошутила. То есть вы действительно безумно сексуальны, но причина моего интереса не в этом. По крайней мере… – она снова окинула меня взглядом с головы до ног, вызвав волну жара во всем теле, – это не единственная причина. – Тут загорелся зеленый свет, и она побежала прочь, махнув на прощание рукой.
Я был в полной заднице.
III
Я направился прямиком домой и принимал ледяной душ до тех пор, пока мысли не прояснились, а эрекция наконец-то не спала. Хотя, судя по недавним событиям, можно не сомневаться, что при первой же встрече с Поппи она тут же вернется.
Ладно, допустим, я не сумел бы избавиться от этого желания, но я мог бы лучше контролировать себя. Больше никаких фантазий. Никаких пробуждений оттого, что трахаю матрас, увидев ее в своем сне. И, возможно, разговор с ней пошел бы мне на пользу – я бы относился к ней как к личности, как к заблудшей душе, ищущей своего Бога, а не как к сексуальному объекту.
С идеальными ножками.
Я натянул брюки поверх боксеров и надел чистую черную рубашку, закатав, как обычно, длинные рукава до локтей. Не раздумывая протянул руку к колоратке. Я нуждался в ней как в напоминании, хотел, чтобы она не позволяла мне забывать о необходимости практиковатьсамоотречение, а также о причине, почему я должен это делать.
Я делаю это для моего Бога.
Я делаю это для моего прихода.
Я делаю это для своей сестры.
Именно поэтому Поппи Дэнфорт приводила в замешательство. Я хотел быть воплощением сексуальной непорочности для своей паствы. Хотел, чтобы они снова доверяли церкви. Хотел стереть пятна на имени Господа, оставленные безбожниками.
И еще я хотел безболезненно вспоминать о Лиззи, чтобы мое сердце при этом не разрывалось на части от чувства вины, сожаления и бессилия.
Знаете
Я не всегда отправляюсь домой в свой выходной по четвергам, хотя родители живут всего в часе езды, но в этот раз решил их навестить. Всю неделю я испытывал умственное и физическое напряжение из-за того, что старался избегать Поппи во время утренних пробежек, а также потому что за последние два дня принял примерно двадцать ледяных душей.
Я просто хотел отвлечься без колоратки: поиграть в видеоигры, насладиться маминой едой. Хотел выпить пива (шесть-семь) с отцом и послушать нытье своего младшего брата-подростка о том, как очередная девчонка воспринимает его только как друга. Я просто хотел сменить обстановку, не думать о приходе, о Поппи и об остальной части моей жизни, а просто расслабиться.
Мама с папой не разочаровали. Два других моих брата тоже были там, хотя у каждого из них была своя жизнь и свое жилье. Но ничто не дарит такого утешения, как мамина стряпня и комфорт родительского дома.
После ужина Шон и Эйден надрали мне задницу в последней версии Call of Duty, а Райан в это время переписывался по телефону с очередной подружкой. В доме все еще витали ароматы лазаньи и чесночного хлеба. Наша сестра Лиззи наблюдала за всеми нами с фотографии над телевизором. Она умерла в две тысячи третьем, но навсегда осталась в наших сердцах красивой девушкой, крашеной блондинкой, с косой челкой и широкой улыбкой, за которой скрывалось много такого, о чем мы узнали слишком поздно.
Я долго смотрел на эту фотографию, пока Шон и Эйден болтали о своей работе – они оба специализировались на инвестициях, – а мама с папой играли в Candy Crush, сидя бок о бок в креслах с откидывающейся спинкой.
«Прости меня, Лиззи. Прости за все».
Конечно же, умом я понимал, что ничего не мог тогда сделать, но это не помогало избавиться от всплывшего в памяти образа ее бледного лица, посиневших губ или красных глаз с полопавшимися капиллярами.
Я не мог забыть, как, войдя в гараж в поисках батареек для фонарика, вместо них нашел холодное тело своей единственной сестры.
Тихий голос Шона вывел меня из мрачной задумчивости, и постепенно я вернулся в настоящее, прислушиваясь к скрипу папиного кресла и словам Шона.
– …Только по приглашению, – сказал он. – Слухи ходят уже много лет, но я поверил, что он действительно существует, только когда получил письмо.
– Ты собираешься туда пойти? – Эйден тоже говорил тихо.
– Черт, конечно же, собираюсь.
– Куда собираешься? – поинтересовался я.
– Не твоя забота, святоша.
– Тебя пригласили в «Чаки Чиз»? Я так тобой горжусь.
Шон закатил глаза, а Эйден наклонился ближе.
– Может, Тайлеру стоит об этом узнать? Ему, возможно, не помешало бы избавиться от лишнего… напряжения.