Исповедальня
Шрифт:
Она склонилась над столиком Билла, опираясь своими раскрытыми ладонями на стол, говорит прямо ему в лицо.
Общество и скрипка моего брата — вот все, что мне было бы нужно в жизни, до самой смерти! Запомни это, Билл, если твои мозги могут запоминать. Нужно каждому! Хоть что-то прекрасное! Во всей его жизни! Чтобы спасти сердце от коллапса!
Билл. Что это еще за «коллапс», мадам?
Леона. Разложение! — Без единой прекрасной вещи вся жизнь- это лишь разложение. Женщина становиться
Билл.(прерывая) Если бы ты жила с пидором…
Леона. Не смей говорить так! Не смей! (Она хватает стул и размахивает им вокруг своей головы. Виолетта визжит. Леона швыряет стул на пол) Дерьмо, он стоит подороже разбитого стула.
Внезапно она взрывается от смеха, который также невероятен, как и ее ярость или даже больше: это, как высвобождение ее внутренней сущности. Некоторые посетители бара, невольно смеются с ней. Внезапно, также внезапно, как и начавшись, смех заканчивается: абсолютная тишина, слышен только шум океана снаружи.
Доктор.(поднимаясь со своего стула) Хорошо, я лучше пойду. Кое-кто готовится появиться на свет на Острове Сокровищ.
Леона. На этом постоялом дворе я держу свой трейлер. Там должен родиться ребенок?
Билл. Нет, думаю, что не ребенок, а совершенно уже взрослый человек готов появиться на свет, вот почему Док поддержал себя парой рюмок бренди.
Доктор.(поворачиваясь на своей табуретке у бара, стакан в руке) Ты не можешь смеяться над рождением и не можешь смеяться над смертью. Это таинства, святые таинства, и то и другое, да, поэтому они оба и существуют, даже, если сейчас они порой окружены средствами, которые лишают их величия. Рождение? Резиновые перчатки, кипяченая вода, щипцы, хирургические ножницы. А смерть? Шипение кислородной подушки, инъекция шприцом для того, чтобы освободить от паники угасающий взгляд, трубки в руках и почках, гигроскопическая вата, засунутая в задницу, чтобы не вылились испражнения наружу, когда… когда наступит конец.
На протяжении этого монолога, а может быть и до этого, он двигается по направлению к освещенному месту исповедальни.
— Это трудно рассмотреть за этим презренным тленом. Но там находятся два таинства- таинства рождения и смерти…
Они темны, так же, как лик Бога, который темен, потому что это лицо черного человека; да, это так, Негра, да. Я всегда представлял Бога чернокожим, с неосвещенным лицом. Он двигается в темноте, как чернокожий, Негр-шахтер в темном угольном забое, скрытым совершенно за неуместностью и нелепостями публичного культа- стояния в хоре, коленопреклонении, сидении и слушании банальностей проповеди.
Кольцо света гаснет и он возвращается в бар поставить свой стакан.
Леона.(в освещенном баре) Хотела бы знать, кто-нибудь собирается помешать ему, в его состоянии идти принимать роды? Я бы хотела знать…
Подходит к столику Молодого человека и садиться на стул.
Молодой человек. Вы не хотите присесть?
Леона. Ты думаешь, я все еще стою?
Молодой человек. Может быть, мы заняли Ваш столик?
Леона. У меня нет столика. Я слоняюсь по ночи, как животное в клетке, потому что эта ночь- ночь смерти моего брата и- посмотри, бармен не хочет меня обслужить, он думает, что я пьяна до беспамятства, поэтому окажи мне любезность, закажи мне двойной бурбон и сделай вид, что это для тебя. Ну, пожалуйста, я полюблю тебя за это и, конечно же, заплачу.
Молодой человек.(подзывая бармена) Бармен? Двойной бурбон, пожалуйста.
Монк. Если это для леди, то я не смогу это сделать.
Билл хохочет за соседним столиком.
Молодой человек. Это не для леди, это для меня.
Леона. Как тебе нравиться это дерьмо? (Она подергивает плечами) Итак, что произошло между вами до того, как вы пришли сюда, вы расскажете мне и, может быть, я смогу дать вам совет. Я действительно, как они говорят, перебежчик здесь,
Молодой человек. То есть?
Леона. Ну, я своя, как минимум в одном гей-баре в любом городе, где я бываю. Я живу в доме на колесах, живу в трейлере, поэтому я побыла действительно во многих местах. И буду еще во многих. Ну же, никто не слышит нас, они заняты своими проблемами. Что случилось?
Молодой человек. Абсолютно ничего. Я просто совершил ошибку, также как и он.
Леона. О, Ошибки. Как же вы совершили их? Никто не слышит, расскажите мне.
Молодой человек. Я обогнал его, когда он ехал на своем велосипеде по дороге в Каньоне, и я остановил свою машину и вернулся к тому месту, где был его велосипед, и я…заговорил с ним.
Леона. Что ты сказал ему?
Мальчик. Ты станешь это рассказывать?
Молодой человек. А почему бы и нет? Я спросил: «Ты на самом деле едешь на велосипеде из Йовы до Тихого океана?», он засмеялся и сказал, что да, еду. Я спросил: «Ты, верно, устал?» И он ответил, что да, устал, и я сказал, — «Клади свой велосипед ко мне на заднее сидение и поехали ко мне домой на ужин».
Леона. Что же случилось? За ужином? Ты не дал ему поужинать?
Молодой человек. Нет, дал ему выпить, сначала, потому что думал, что после ужина он скажет мне: «Спасибо, спокойной ночи».
Мальчик. Не заливай. Я ужинал после того.
Леона. После чего?
Молодой человек. После…
Мальчик. Я думаю, что все люди, которые здесь живут, для тебя — просто старые вещи, которыми ты привык пользоваться, я имею виду Тихий океан, который вокруг не впечатляет тебя уже так, как впечатляет меня. Ты говоришь Тихий, а я говорю ТИХИЙ!