Исповедник
Шрифт:
Наконец, когда уже подали кофе, Касагранде перешел к самому больному для него вопросу, касавшемуся израильтянина по имени Эхуд Ландау, который посетил Мюнхен под видом брата убитого профессора Бенджамина Штерна. Израильтянина, который побывал в монастыре Святого Сердца в Бренцоне. Израильтянина, ушедшего от шпиков Касагранде с такой легкостью, словно они были не агентами, а деревенскими пастухами.
– У меня серьезная проблема, Ахилл. Мне требуется ваша помощь.
Бартолетти сразу уловил нотку озабоченности в голосе собеседника и опустил чашку на блюдце. Без патроната и поддержки знаменитого генерала он никогда бы не стал директором разведывательной службы Италии, а так бы и остался аппаратчиком среднего звена. Ни при каких обстоятельствах Бартолетти не мог отказать Касагранде в просьбе. И все же отставной генерал подошел к делу осторожно, демонстрируя уважение к своему протеже. Меньше всего ему хотелось смутить чиновника грубым требованием или прямолинейным напоминанием об оказанных услугах.
– Вы же прекрасно знаете, генерал, что всегда можете рассчитывать на мою преданность и поддержку. Если вы лично или Ватикан попадете в беду, я сделаю все, чтобы помочь.
Касагранде вытащил из нагрудного кармана пиджака фотографию и положил ее на стол перед собеседником. Бартолетти взял фотографию и поднес к пламени свечи, чтобы рассмотреть получше.
– Кто это?
– Мы пока не уверены. В одном случае представился как Эхуд Ландау.
– Эхуд? Израильтянин?
Касагранде кивнул.
– В чем проблема? – не сводя глаз с фотографии, спросил Бартолетти.
– Мы полагаем, что он намеревается убить папу.
Бартолетти резко вскинул голову.
– Наемный убийца?
– Его видели несколько раз на площади Святого Петра. Потом он как-то странно вел себя на общей аудиенции в среду. Замечали его и в других местах, где появлялся папа, как в Италии, так и за границей. По нашей информации, в прошлом месяце он приезжал в Мадрид именно для того, чтобы убить святого отца.
Бартолетти повернул фотографию так, чтобы ее увидел Касагранде.
– Откуда это?
Касагранде объяснил, что один из его людей заметил убийцу в базилике неделей раньше и сделал фотографию уже на площади. Конечно, это была ложь. Снимок прислал Аксель Вайс, детектив из Мюнхена, но Ахиллу Бартолетти знать это было ни к чему.
– В последние недели получено несколько писем с угрозами, писем, написанных, как мы предполагаем, этим человеком. Мы считаем, что он представляет серьезную угрозу жизни его святейшества. Естественно, найти его необходимо прежде, чем он сумеет реализовать свои планы.
– Завтра же утром создам оперативную группу.
– Спокойно, Ахилл. Меньше всего святой отец хотел бы уже в начале своего папства пугать общественность опасностью столь громкого убийства.
– Можете быть уверены, что охота на этого человека будет вестись так незаметно, как если бы ею руководили вы сами.
Касагранде наклонил голову в знак признательности за прозвучавший из уст протеже комплимент и почти незаметным движением руки привлек внимание официантки. Как раз в этот момент портье, встречавшая генерала у входа, вышла на середину зала с микрофоном в руке. Опустив голову и закрыв глаза, женщина прочитала короткую молитву. Вслед за этим официантки собрались вокруг статуи Мадонны и, взявшись за руки, запели «Непорочную Марию». Вскоре к ним присоединились все посетители. Даже Бартолетти и тот пел во весь голос.
Через минуту музыка смолкла, и кардиналы и епископы вернулись к своим разговорам, немного разгоряченные как возвышающим душу гимном, так и добрым вином. Подали счет. Касагранде ловко перехватил его, опередив своего гостя. Бартолетти ограничился слабым протестом.
– Извините, генерал, но если мне не изменяет память, в этом месяце моя очередь.
– Возможно, Ахилл. Не стану спорить. Но наш сегодняшний разговор оказался особенно плодотворным, так что пусть за обед заплатит святой отец.
– Благодарю его святейшество. – Бартолетти взял лежавшую на столе фотографию наемного убийцы. – Уверяю вас, если этот человек появится в радиусе сотни миль от папы, мы его арестуем.
Касагранде задумчиво посмотрел на гостя.
– Вообще-то, Ахилл, я бы предпочел, чтобы его не арестовывали.
Несколько озадаченный таким пожеланием, Бартолетти нахмурился.
– Простите, генерал, я что-то не понимаю. Что я должен сделать?
Касагранде подался вперед, к самому пламени свечи.
– Будет лучше – для всех заинтересованных лиц, – если он просто-напросто исчезнет.
Ахилл Бартолетти опустил фотографию в карман.
12
Вена
Меры безопасности в отношении организации под несколько туманным названием «Военные претензии и расследования» были ужесточены еще задолго до войны на оккупированных территориях. Размещалась эта организация в бывшем жилом доме в старом еврейском квартале Вены; входная дверь не несла на себе никаких табличек и была надежно укреплена, а выходившие на заброшенный внутренний дворик окна имели пуленепробиваемые стекла. Исполнительный директор организации, Эли Лавон, не был параноиком, но отличался предусмотрительностью и осторожностью. В прошлом он помог выследить с полдюжины бывших охранников, служивших в концлагерях, и одного крупного нацистского чиновника, уютно устроившегося в Аргентине. Наградой за эти усилия стал неослабевающий поток угроз.
То, что Лавон был евреем, не требовало объяснений. На его израильское происхождение указывало непохожее на немецкое имя. А вот о том, что он некоторое время работал на израильские спецслужбы, знали лишь с десяток человек в Тель-Авиве, большинство из которых давно ушли в отставку, и никто в Вене. В период проведения операции «Гнев Божий» Лавон был айином – охотником. Он выслеживал членов «Черного сентября», изучал их привычки и изобретал способы их устранения.
В обычных обстоятельствах офис «Военных претензий и расследований» открывал свои двери только перед теми, кому было предварительно назначено и кто прошел тщательную негласную проверку. На Габриеля эти формальности не распространялись, и его сразу провели в кабинет Лавона.
Если принимать во внимание пропорции и обстановку, это была классическая венская комната: высокий потолок, полированный деревянный пол, книжные полки, прогибающиеся под тяжестью бесчисленных фолиантов и папок. Опустившись на колени, Лавон рассматривал разложенные на полу старые документы. Археолог по образованию, он, прежде чем полностью отдаться своей нынешней работе, посвятил несколько лет раскопкам на Западном берегу. Сейчас Лавон с удивлением и изумлением, словно перед ним был осколок керамики пятитысячелетней давности, рассматривал потрепанный клочок бумаги.