Исповедник
Шрифт:
Габриель переоделся в машине. Кьяра осталась за рулем до Мюнхена, куда они приехали во второй половине дня. Низкие, тяжелые тучи уже принесли в город надоедливый дождь.
Такую погоду любил Шамрон, называвший ее подарком от богов разведки. От усталости болела голова, а под веки как будто насыпало песка. Габриель попытался вспомнить, когда в последний раз нормально спал. Он посмотрел на Кьяру – девушка выглядела так, словно держалась только благодаря рулевому колесу. Отель, разумеется, отпадал. Выход нашла Кьяра.
За старым центром города, рядом с Райхенбахплац, стоит унылое, с невзрачным фасадом здание. Над стеклом двойной двери висит табличка – J"UDISCHES EINKAUFSZENTRUM VON M"UNCHEN. Еврейский центр Мюнхена. Припарковав машину напротив входа, Кьяра торопливо прошла в дом. Через пять минут она возвратилась, заехала за угол и остановилась уже напротив бокового входа. У двери их встретила девушка примерно одного возраста с Кьярой, с черными как вороново крыло волосами и тяжелыми бедрами.
– Как тебе это удалось? – поинтересовался Габриель.
– Они позвонили в Венецию моему отцу. Он поручился за нас.
Внутри центр выглядел вполне по-современному. Вслед за девушкой гости поднялись по лестнице на верхний этаж, где их провели в маленькую комнату с голым, покрытым линолеумом полом и двумя кроватями с бежевыми покрывалами. У Габриеля возникло чувство, что он попал в больничную палату.
– Мы держим ее для гостей и на крайний случай, – объяснила девушка. – Можете остаться здесь на несколько часов. За той дверью ванная с душем.
Габриель прошел за ней в небольшой кабинет около приемной.
– У вас есть копир?
– Да, конечно. Вон там.
Он достал из кармана письмо сестры Регины Каркасси и сделал фотокопию. Потом написал несколько слов на отдельном листе и передал копию и записку девушке. Номер хранился у него в памяти. Габриель продиктовал его девушке, и она положила документы в факс.
– Вена?
Габриель кивнул. Он услышал, как машина глухо щелкнула, установив контакт с офисом Эли Лавона, и увидел, как поползли один за другим листы. Операция заняла всего две минуты. Машина звякнула и выплюнула один-единственный листок с двумя наспех написанными словами:
Документы получены.
Габриель узнал почерк Лавона.
– Что-нибудь еще?
– Пару часов сна.
– С этим я вам помочь не могу. – Девушка улыбнулась ему. Впервые за все время. – Дорогу найдете?
– Без проблем.
Когда он вернулся в комнату для гостей, шторы уже были опущены. Кьяра лежала, подтянув колени к груди, и, похоже, спала. Габриель разделся и осторожно, чтобы не потревожить скрипучие пружины, залез под одеяло. Он закрыл глаза и провалился в сон без сновидений.
Эли Лавон стоял над факсом, держа в губах сигарету и перелистывая пожелтевшими от никотина пальцами полученные документы. Отключив аппарат, он вернулся в офис, где в сгущавшейся вечерней тени сидел недавно прибывший гость. Лавон помахал бумагами.
– Наши герои наконец-то сыскались.
– Где они? – спросил Ари Шамрон.
Лавон посмотрел на лист с телефонным номером.
– Похоже, в Мюнхене.
Шамрон закрыл глаза.
– Где в Мюнхене?
Лавон еще раз посмотрел на лист, улыбнулся и повернулся к старику:
– Наш малыш припал к родной груди.
– Что за документы?
– Итальянского я не знаю, но судя по первой строчке, он нашел сестру Регину.
– Дай-ка мне взглянуть.
Лавон протянул листы старику. Шамрон прочитал вслух первую строчку – «Mi chiamo Regina Carcassi…» – и посмотрел на Лавона.
– У тебя есть кто-нибудь, кто знает итальянский?
– Кого-нибудь найти можно.
– Живо, Эли.
Габриель проснулся в полной темноте. Он поднес руку к глазам и посмотрел на светящийся циферблат. Десять. Пошарив по полу, нащупал одежду. Письмо сестры Регины было на месте. Он облегченно вздохнул.
Кьяра лежала рядом. В какой-то момент девушка перебралась на его кровать и свернулась калачиком, как ребенок. Она лежала спиной к нему, волосы разметались по подушке. Когда Габриель тронул ее за плечо, девушка повернулась. Глаза у нее были влажные.
– Что случилось?
– Я подумала…
– О чем?
Долгое молчание. Внизу, за окном, просигналила машина.
– Я несколько раз заходила в церковь Святого Захарии, когда ты там работал. Видела, как ты поднимался на платформу, как задергивал полог. Как будто прятался. Иногда я заглядывала за полог и видела, как ты смотришь в лицо Мадонны.
– Придется повесить полог побольше.
– Это ведь она, да? Когда ты смотришь на Мадонну, то видишь лицо жены. Видишь ее шрамы. – Не дождавшись ответа, Кьяра приподнялась на локте, изучающе посмотрела на него и медленно провела указательным пальцем по носу, как будто перед ней была скульптура. – Мне так жаль тебя.
– В том, что произошло, виноват только я сам. Нельзя было привозить ее в Европу.
– Вот поэтому-то мне тебя и жаль. Было бы намного легче, если бы ты мог винить кого-то другого.
Она положила голову ему на грудь. Помолчала.
– Боже, как мне ненавистно это место. Мюнхен. Место, где все началось. Ты знаешь, что где-то неподалеку отсюда была штаб-квартира Гитлера?
– Знаю.
– Раньше я думала, что теперь все изменилось к лучшему. А шесть месяцев назад кто-то поставил гроб возле синагоги отца. На крышке была нарисована свастика. Внутри лежала записка:
«Гроб для евреев Венеции. Тех, кого мы не достали в первый раз».
– Это нереально, – сказал Габриель. – По крайней мере угрозы.