Исправительная академия. Том 1 и Том 2
Шрифт:
— Я вот что думаю, София Павловна — а может на то и был расчет? Ведь смотрите, как красиво все бы выглядело, удайся незнакомцу план мен убить. Всех на этаже усыпили, никто ничего не видел и не слышал. Меня пырнули обычной заточкой — прямо как в настоящей тюрьме. Такую мог сделать кто угодно. Но в первую очередь подумали бы на Вяземского. Он напрашивается на первого подозреваемого после нашего конфликта. Так может его хотели подставить? Именно поэтому я хочу выяснить, какие за ним числятся нарушения и какая у него репутация. Согласитесь, будет очень странно, если примерный мальчик внезапно начнет вести
Видимо, мое объяснение убедило надзирательницу.
— Я вас поняла, Оболенский. Отряд не мой, я не видела бумаг на Вяземского… Но достать их будет не так сложно. У меня есть доступ к личным делам. Но как вам это поможет в нынешних обстоятельствах?
— Как минимум, отметем одного подозреваемого, пусть и самого очевидного. Разве вам не хочется узнать, кто и за что решил меня прирезать среди ночи? — фыркнул я. — В вашу же, к слову, смену.
София вздохнула.
— Разумеется, хочется, — она медленно побрела по освещенной маленькими огоньками дорожке, а я шел рядом. — Только вы же понимаете, что раз в инциденте замечены следы Тьмы, то разбираться будут не на моем уровне. А вы хотите самолично все выяснить, хотя у вас возможностей еще меньше, чем у меня.
— Ну это как сказать, — улыбнулся я. — Я нахожусь по другую сторону баррикад. И если мы начнем сотрудничать, то сможем получить больше информации. А это нас, быть может, к чему-нибудь и приведет.
Итак, Хруст, что у тебя есть?
София — которую ты умудрился заинтересовать. Неизвестно, надолго ли хватит ее энтузиазма, так что надо пользоваться моментом, пока она добренькая. Пусть накопает что-нибудь на Вяземского.
Лаптев, он же Доктор — кладезь слухов, циркулирующих в группах и отрядах. Можно его потрясти, наверняка знает, что и у кого спрашивать. Об ответной услуге договоримся.
Лекарь — он сможет прикрыть мне тылы на эти несколько дней. Пока я буду торчать в лазарете, добраться до меня будет сложнее. Значит, нужно действовать оперативно.
И… Рыжая. Странная девчонка с фотографиями из четвертой группы. А ведь она что-то знала, раз зачем-то меня предупредила. Но что она могла знать и откуда? И еще этот крик, от которого я проснулся… Крик, который меня спас. Неужели тоже она?
А я ведь пока что даже имени ее не выяснил… Нет, с ней мне точно нужно поговорить. Прием не под присмотром того надзирателя, который носился с ней как дурак с писаной торбой, а наедине.
— София Павловна, у меня есть еще один вопрос.
— Какой, Оболенский?
Я улыбнулся.
— Что нужно натворить, чтобы попасть в четвертую группу?
Глава 13
София резко остановилась, шаркнув ботинками по гравию, и вытаращилась на меня во все глаза.
— Оболенский! Владимир… Андреевич, вы в своем уме?
— Это лучше уточнить у лекаря, — улыбнулся я. — Но вроде не жалуюсь.
— Зачем вам четвертая группа?
Говорить или нет? София, по идее, могла с этим помочь. По крайней мере, она уж точно знала, как звали ту рыжеволосую девушку. Может смогла бы что-нибудь о ней рассказать… Но тогда я пойду по офигенно тонкому льду. Раскрутив ситуацию, София может узнать о моей печати Тьмы. А тогда черт знает, как она отреагирует…
Поэтому я решил выдавать
— В четвертом отряде есть девушка. Очень бледная, с длинными волнистыми рыжими волосами. На ведьму похожа. Она еще как будто не в себе, — затараторил я. — Она предупредила меня о нападении. Сама обратилась в библиотеке. Она что-то знает, София… Павловна. Поэтому я хочу найти ее и расспросить. Но к ней постоянно приставлена охрана, ей не дают общаться с остальными воспитанниками. Я подумал, может, если я окажусь в ее группе, то возможностей будет больше…
София Павловна нахмурилась пуще прежнего.
— Я поняла, о ком ты. Это Катерина Давыдова. И у нее действительно беды с головой. Она может говорить что угодно, постоянно несет околесицу. Она больна, Оболенский. В следующем месяце ее переведут в специализированное учреждение.
Ага. И эта рыжая Катерина, и Лаптев, значит, просто угадали, да? Даже если предположить, что у рыжей помешательство, но как тогда объяснить тот странный крик, от которого я проснулся? Меня ведь аж на кровати от него подкинуло. Мне все меньше казалось, что и это было совпадением. Многовато, блин, совпадений получается.
Если рыжая меня предупредила, то могла она попытаться мне помочь во сне? Вот это и следовало выяснить. Понять, зачем она вообще заговорила со мной и почему попыталась помочь.
И еще надо бы по возможности дернуть Доктора — выяснить, попал ли он пальцем в небо или все же услышал что-то конкретное о готовившемся на меня нападении. Теоретически он мог просто взять меня на страх — с репутацией Оболенского можно было ожидать пакостей, а этот ушлый прощелыга мог просто воспользоваться этим в своих интересах. Но если Доктор и правда что-то случайно узнал, я должен был вытряхнуть из него все и даже больше.
Он у меня соловьем петь будет, когда я до него доберусь…
— Так вы считаете, что эта Давыдова просто угадала? — криво улыбнулся я. — Что-то не верится мне в такие судьбоносные совпадения, уж прошу прощения. Хочу проверить и убедиться.
Надзирательница в отчаянии замотала головой так, что ее длинная светлая коса начала качаться из стороны в сторону, словно маятник.
— Оболенский… Вы не понимаете, во что собираетесь влезть, — она понизила голос, хотя мы были на пустынной дорожке, и нас не могли услышать. — Четвертая группа живет по очень строгому режиму. Вам же наверняка рассказали, что там держат тех, кого мы не смогли убедить исправиться и кто просто ожидает перемещения с острова. Очень редко воспитанники поднимаются из «четверки» в группы выше. Если вы туда попадете, выйти отсюда станет еще сложнее. Только в четвертой группе воспитанникам дается испытательный срок, по истечении которого принимается решение — переводить выше или…
— Пускать в расход?
— Нет. Отказываться от работы. Как правило, испытательного срока достаточно, чтобы сделать окончательные выводы. Это тяжелое место, Оболенский. Вам не стоит так рисковать ради разговора, который может ничего и не дать. Я уже молчу о том, что и надзиратели там…
Она отвела глаза.
— Что там с надзирателями?
— Они… жестоки. Не такие, как мы. Им приходится иметь дело с самыми сложными случаями, и порой в ход идут довольно жесткие методы воспитания.