Исправительная академия. Том 1 и Том 2

Хай Алекс

Кажется, я понял, на что намекал лекарь. Видимо, он тоже предположил о вмешательстве Темного дара. А раз так, решил сперва меня расспросить. И хотел, чтобы я ему доверился.

А мне уже никому не хотелось доверять на этом острове…

— Только вот незадача, Тимофей Викторович, — кисло улыбнулся я. — Коллега ваша из медпункта предупреждала, что в карту будут заноситься все медицинские процедуры и результаты анализов. А карту эту могут потом куда-нибудь передать…

— Оболенский, вы дурак или им прикидываетесь? — терял терпение лекарь. —

Я вам русским по белому говорю, что вы изнутри черны. И неужели вы полагали, что во время оперативного вмешательства я не замечу печать Тьмы на вашем теле?

Ну да, здесь крыть было нечем.

— Это татуировка. Набил по глупости.

Лекарь взглянул на меня как на имбецила.

— Оболенский, ну вы из меня-то уж дурака не делайте, — устало сказал он и снял очки. — Я, по-вашему, не смогу отличить Печать от наколки? Ладно медсестричка — ее вы может и умудрились обвести вокруг пальца. Но меня этими дешевыми отговорками не оскорбляйте. Я же вашу шкуру спасти пытаюсь. И мне сперва нужно понять, почему у вас нутро почернело.

— А есть разные варианты?

— Когда в дело вмешивается Тьма, вариантов всегда множество. Тьма — она же… Она принимает разные формы. Это ведь просто сила. Сила, помноженная на волю ее обладателя. А воля бывает разной. Вот я и думаю, а не прокляли ли вас.

Я остервенело замотал головой, но, кажется, сделал только хуже. Башка закружилась, и мне пришлось упасть на подушку.

— Вы о моем недуге знаете. Ну, про память, — тихо ответил я. — Так что мне надо все объяснять как дитю неразумному.

— Вы и есть дитя неразумное, Владимир Андреевич, как это ни прискорбно. Когда у вас появилась печать?

Я помедлил, пытаясь решить, рассказывать ли лекарю о Темном ритуале, который вытащил меня с того света на этот. Да, мать явно сделала это втихую — ни дед, ни отец не знали. Значит, и Темная мать Друзилла наверняка не оставила никаких записей в своих реестрах. Они же там вроде все манипуляции с Тьмой должны записывать…

— Несколько дней назад. После аварии, — наконец ответил я.

Ладно, рискну. Почему-то этот дядька казался мне достойным доверия. Может потому что из всех на этом острове выглядел наиболее человечным. Врачи — они во всех мирах врачи. А этот еще и аристократ. Для него клятва должна многое значить.

— Знаете, при каких обстоятельствах?

— Да. Я умирал, даже лекари были бессильны. Меня вернули к жизни посредством некого темного ритуала. Деталей не знаю. После этого появилась печать.

Лекарь помрачнел.

— Значит, вы обрели связь с Тьмой. Пусть самую слабую, но раз печать проявилась, вы отмечены.

— Это я знаю, — отозвался я. — Лучше послушайте, что было ночью.

Я рассказал ему про странный паралич, про окутанного тьмой убийцу и почти беспробудный сон всего этажа. Упомянул о том, как жгла печать, как удалось сбросить оцепенение. О попытке схватить супостата и том, что было после. И чем больше я говорил, тем мрачнее становилось лицо лекаря.

— Вы знаете,

что это было? — спросил я, закончив рассказ. — Понимаю, не ваш профиль, но вы сам хотели знать. Так у вас есть хоть каике-то предположения о том, с чем мне пришлось столкнуться?

Тимофей Викторович кивнул.

— Боюсь, не предположения, — ответил он, убрав очки в кармашек халата. — Утверждения, Владимир Андреевич. Первое — вас прокляли. Судя по тому, как расползалась чернота по вашим органам, случилось это не вчера. Кто-то раньше позаботился.

Миленько…

— Значит, проклятия имеют силу…

— Еще какую! Зависит от силы того, кто проклинал. Ну и сами проклятия тоже бывают разными. Судя по тому, что я обнаружил у вас — это было проклятье на смерть.

Я снова сел на кровати и подтянул ноги к себе.

— Проклятие все еще действует?

— Да. Пока его не снимут. Хорошая новость — это решаемо. В Темном Ордене есть мастера. Так что в какой-то мере можно даже поблагодарить вашего нападавшего. Кабы не он, чернота продолжала бы пожирать вас изнутри, а вы бы ни сном ни духом… На то и расчет: когда проявляются внешние признаки, обычно уже поздно что-либо предпринимать.

Вот оно че, Михалыч… Ну спасибо тебе, добрый человек с заточкой!

— Но это же не все, да? — я поднял глаза на лекаря.

— Увы, нет. Второе утверждение — на острове находится незарегистрированный и очень сильный носитель Темного дара. И вычислить его своими силами будет очень непросто.

Глава 11

Я поежился от неприятного предчувствия. Вообще все это попахивало грандиозным скандалом петербургского масштаба. А то и круче.

Пусть в своей семье Володя Оболенский был паршивой овцой, но дед-князь точно всех мехом внутрь вывернет, если узнает о покушении на внука. Дело даже не столько в том, что он мной дорожил как отпрыском рода — это был вопрос репутации.

Никто, а уж тем более влиятельный род, не станет сидеть сложа руки в таких обстоятельствах и поставит весь этот остров на уши. Бездействие приравняют к слабости. А слабость проявлять нельзя — сожрут.

— Так что, Владимир Андреевич, я оставляю вас в лазарете на ближайшие два-три дня, — сказал лекарь. — До получения уточнений по анализам, до выяснения обстоятельств… Сами понимаете, случай нетривиальный. И с учетом обстоятельств я буду настаивать на охране вашей палаты.

Я криво улыбнулся.

— Вы же понимаете, что если этот незнакомец снова попытается меня убить, охрана его не остановит. Он же умудрился как-то усыпить целый этаж…

— И все же не помешает, — настаивал Тимофей Викторович.

— Ладно, — пожал плечами я. — Если вам так спокойнее.

— В любом случае не вам это решать.

Лекарь поднялся, снова внимательно меня осмотрел, и этот его взгляд был странным. На несколько мгновений его глаза изменили цвет — стали золотистыми, и в радужке словно замелькали небольшие искорки.