Исправленному верить (сборник)

Перумов Ник

– Придумаем, придумаем, – глядя, как счастливый док припадает к руке Аллочки, под нос себе пробормотал Кернёв.

«Знаю я условия этих грантов. Алла Аркадьевна их вчера сама любезно озвучила, когда я её с Сэмми познакомил. Это, мол, жест доброй воли и, быть может, лишь начало большого сотрудничества, мы рассматриваем варианты долгосрочного финансирования исследований, бла-бла-бла, бла-бла-бла». В сухом остатке всё сводится к одной неприятной детали: для проверки целевого использования средств фонд имеет право полного и

всестороннего контроля на любом этапе исследований.

Поцелуи Шнайдера добрались уже почти до локтя исполнительного директора, и Аллочка сконфуженно пыталась выдернуть руку из клешней Сэмми, уже изрядно накатившего мартеля в ожидании церемонии оглашения победителей.

«Значит, предстоит столкнуться с Питоном нос к носу…»

Кожан остановил арендованную «Мазду» у высокой кованой ограды коттеджа. Расположенный в глубине запущенного английского парка дом с башенкой был выстроен в чопорном викторианском стиле, должно быть, как раз во времена Золотой лихорадки в Австралии. Сейчас он принадлежал известному художнику Артемизу де Мондидье, чьи изысканные пейзажи и полные чувственности женские портреты снискали ему славу австралийского Мане. Здесь, в Мельбурне, он жил затворником, выделяя раз в неделю три часа для тех, кто желал приобрести его полотна. Подойдя к переговорному устройству на калитке, ведущей в парк, Андрей нажал кнопку:

– Мистер Кернёв к господину де Мондидье. Назначено.

Замок тихо загудел, отодвигая ряд скрытых засовов. Калитка отворилась.

– Ничё так мужик обустроился, – отхлебывая из бутылки колу и глядя по сторонам, подытожил Кожан. – Я тут, пожалуй, воздухом подышу, по саду погуляю, так сказать, приобщусь к творческой атмосфере, а ты уж сам убеди маэстро, что сдавать кровь – это не страшно. Вон, на втором этаже, в башне, видишь окно приоткрытое – это как раз его кабинет.

– Откуда ты знаешь?

– Ну, я тут навёл кое-какие справки. Или ты думаешь, что я бездельничал все те полдня, что мы в Мельбурне?

– Тогда, может, со мной пойдёшь, раз ты у нас ходячий путеводитель?

– Не, лучше тут останусь. Во-первых, если я буду маячить у тебя за спиной, нас опять примут за русскую мафию. Ты один вон умудрился Шнайдера напугать. А во-вторых, ты вдохни. Какое благорастворение воздухов, аромат магнолий и океана!

– «Магнолия» – это отель, в котором мы остановились, а так ею здесь не пахнет.

– Да по барабану. С моим рихтованным носом пахнет только нашатырный спирт, остальное благоухает.

Андрей подошёл к двери, вышколенный мажордом впустил его, поклонившись и поглядев искоса на широкоплечую фигуру Кожана.

– Сэр?

– Несомненно! А ты что подумал?

Мажордом безмолвствовал, в резиденцию его хозяина частенько приходили заказчики в сопровождении телохранителей, но ведь не всякого пса следует пускать в дом.

Артемиз де Мондидье сидел в глубоком кресле, покрытом шкурой белого медведя, и курил длинную сигару, стряхивая пепел в пустой бокал для мартини.

– Вы мистер Кернёв из Москвы, – вставая и протягивая посетителю тонкую аристократическую руку, произнёс живописец.

Рукопожатие было на удивление крепким, впрочем, висящие на стене рапиры намекали, что потомок наполеоновского адъютанта хорошо владеет не только красками и кистью.

– Именно так.

– Вы писали, что желаете обсудить со мной некое приобретение.

– Всё верно.

– Итак, что бы вы хотели? Пейзаж или портрет? Может быть, вы намерены заказать собственный портрет или чей-нибудь из родных и близких? Но тут должен вас предупредить: очередь уже на три года вперёд.

– Я хотел бы обсудить несколько иное приобретение.

– Вот как? – брови на удлинённом холеном лице художника приподнялись. – Что же тогда? Мой дом? Или же мой мозг после смерти? Ничего этого я не продаю.

– Ну что вы, ваш мозг пусть служит хозяину ещё долгие годы.

Мондидье усмехнулся:

– Тогда чем могу быть полезен?

– Мне стало известно, что у вас находится небольшой сосуд со следами высохшей крови Наполеона Бонапарта.

– Интересно узнать, откуда вам сие известно?

– Из мемуаров вашего деда. Вы его единственный внук. В той части воспоминаний, где вскользь описывается история древнего рода Мондидье, он упоминает полковника Франсуа де Мондидье, спасшего жизнь будущему императору французов на Аркольском мосту. С тех пор пузырёк с кровью передавался старшему в роду. Ваш отец его не продавал, я проверил.

– Вы даже проверили, – вновь усмехнулся Артемиз и произнёс голосом, не предвещавшим ничего хорошего: – Могу я предложить вам мартини?

– Нет, спасибо.

– А зря. Но откуда вы знаете, что кровь здесь, а не во Франции, или же не была безвозвратно утеряна во время гитлеровской оккупации?

– Ваш дед упоминал, что, опасаясь бедствий Первой мировой войны, от греха подальше переправил сосуд из своего имения в дом жены. Правда, он забыл упомянуть её имя, но мне не составило труда установить, кто была эта почтенная женщина и что жила она именно в этом замечательном особняке, как и её отец, и, полагаю, дед – губернатор провинции Виктория, лорд Грэнхилл.

– Браво! Браво! Вы провели серьёзную работу. Что ж, искомый сосуд действительно находится у меня.

– Я бы очень хотел приобрести его. Назовите вашу цену.

– Цена… – Артемиз де Мондидье плеснул мартини в один из стоявших перед ним бокалов и, чуть пригубив, вернул на стол. – Вы хорошо изучили историю моей семьи.

– Насколько это было возможно.

– Тогда, должно быть, знаете, что произошло после воспетого легендами подвига моего предка?

– Что вы имеете в виду?

– Как он закончил свой боевой путь?