Исправленному верить (сборник)

Перумов Ник

– Я так не оставлю! – вслед ему крикнул Дмитрий. – Ну вот, ушёл, не попрощался. Парни! – Хозяин охранного агентства выглянул в коридор. – Помашите дяде ручкой от входа в гостиницу.

– Оля, – оглушённо прошептал Кернёв, – но как же ты могла, ведь это же…

– Да, Оля, как же ты могла? – вторил ему Кожан. – Ведь это была другая колба, или мне показалось?

Ольга метнула на друга семьи гневный взгляд.

– В кои-то веки мог бы и не заметить! – с недовольным видом доктор Оля извлекла из ящичка стола и поставила перед мужем заветный флакон. – Ловкость рук, и никакого мошенничества.

– Как же! – оскалился в плотоядной ухмылке Дмитрий. – Я ж её ловил, баюкал, как родную. У нас с ней это… буквально духовная связь! Подменить хотела?

– Хотела, – буркнула Ольга – обидно, что

не удалось. Это вы тут цивилизацию спасаете, а я семью и тебя вон, остолопа. Только с бутылкой не угадала. Откуда только этот флакон в хирургической палатке взялся? Я всю литературу по наполеоновскому медицинскому снаряжению проштудировала, все аукционы обшарила. И заметьте, если бы не я, бог весть что со всеми нами было.

– Оль, ты только не обижайся, так эффектно, конечно, не было бы, но в принципе… Андрей, ты тоже сядь.

– Дим, что такое?

– Понимаете, всей этой папке грош цена в базарный день. Видишь ли, я ещё до того, как мы отправились за кладом, переговорил по нашему делу с твоим отцом, а он, естественно, с Леонидом Тарасовичем, благо тот ещё не на пенсии.

– Да как ты мог?!

– Андрюш, ну не суетись. Как я мог… Надо же мне было обезопасить вас, себя, в конце концов, да и всю нашу цивилизацию, потому как Наполеон – это, конечно, круто, но без присмотра его оставлять нельзя. Опять же, ты бы видел, как вытянулось лицо дока Шнайдера, когда я объяснил ему на таможне, что фонд «Панацея» – и есть русская мафия, что они готовятся использовать его разработки для изготовления неуязвимых убийц, буквально киборгов, и только мы, по-настоящему честные…

– Мы?

– Интерпол и сотрудничающее с нами ФСБ, спасём его от нависшей угрозы. Так что сейчас лаборатория Нёвшателя – это так, приманка для мафии, а основное, так сказать, производство располагается на острове в Средиземном море.

– На Корсике?

– Андрей, уймись. Арендовать Корсику у нас денег не хватит. Небольшой островок, принадлежащий Греции. Мы там якобы возводим развлекательный центр. Так что вот как-то так, друзья мои. А сейчас, – он посмотрел на часы, – пора собираться на самолёт.

(Три года спустя)

Он стоял, опустив голову и сложив руки на груди, смотрел, как перекатываются пенные волны через гряду подводных скал, отделяющих его остров от безбрежной морской шири. Быть может, об эти острые, словно зубы дракона, скалы тысячи лет назад разбился корабль хитроумного Одиссея, обрекая его на тяжёлые многолетние странствия по пути домой. Многие беды выпали герою слепого Гомера, но он, император, начав путь на Корсике, прошёл больше, куда больше! Ни один из живущих сегодня или живших когда-либо не может сравниться с ним. Никому еще не удавалось вырваться в жизнь из мрачного царства теней.

Уже без малого три тысячи бойцов готовы стать под императорское знамя и идти за своим кумиром, точно за поправшим смерть сыном Божьим. Тогда, давным-давно, на Эльбе, его войско было значительно меньше. Правда, тогда за его спиной стояла испытанная Старая Гвардия, а теперь – невесть кто, но и из этого молодняка он выкует неодолимый меч своих побед. Времени будет много, невиданный подвиг свершён, а остальные ещё впереди!

«Он сделал это!» – рокотала залитая пламенем бездна. Гулом наполнилась преисподняя, точно вдруг грянули колокола в обители Врага рода человеческого.

– Он сделал это, – безучастно повторил вождь падших ангелов. – Ему удалось. Что ж, посмотрим, как скоро он запросится обратно или как скоро запросятся сюда все остальные!

Татьяна Андрущенко

Ёлки зелёные

Ёлки зелёные, вот так всегда: стараешься, чтобы стало лучше, а получается… Обижаются, шарахаются, вопят, за оружие хватаются. Хорошо хоть у тебя всего оружия – фига в кармане. Да не чупакабра я вовсе, ты что, «Секретных материалов» насмотрелся? И кровь я не пью, не вампир какой. Я же по-доброму хотел, без проблем и огорчений, помочь тебе, несмышлёнышу. Что ты дёргаешься, будто с блохастым Бобиком в одной будке ночевал? Нет, у меня блох нету, сроду не бывало. Особенности организма! Не трепыхайся, лежи спокойно. Нет, крыша у тебя не едет, то есть едет, но не слишком и не из-за меня. А ты как хотел после того, как пол-литра водки-палёнки полторашкой порошкового пива запил? Ах, тебе страшно? Пил для поднятия духа и храбрости… Вот и имеешь результат: лежишь тут в старом полуразрушенном погребе, ладно хоть ноги-руки не переломал. У пьяниц точно есть свой ангел-хранитель. Нет, я не ангел. Во всяком случае, не твой. И не демон тоже. Это в тёмном Средневековье нас такими считали, а ты живёшь в двадцать первом веке, в эпоху поголовной компьютерной грамотности, венец природы. И пролетает над нами не посланец сатаны. Обыкновенный аист. Почему чёрный? Ну, такие тут теперь живут, редкий вид, обычные поближе к людям перебрались…

А если тебе страшно было, чего ж ты полез сюда? Только не надо мне заливать о жене-красавице, умнице-сыночке и лапочке-дочке. Они на твои похороны потратят больше, чем ты отсюда этого поганого железа вынесешь за всю жизнь. Как почему? Ёлки зелёные, сам прикинь: что да почём? Тем более, толком не знаешь, что можно брать и как унесёшь. И кто тебя только надоумил? Да знаю, соседский Васька, помню я этого типа. Откуда знаю? А ты думаешь, я с тобой разговариваю? Нет, я телепат, твои мысли читаю, свои в твою полупустую башку вставляю. Почему полупустую? Не возмущайся и не спорь – мне виднее, я в твою голову залезть могу, а ты в мою – нет. Почему могу? Так родился я тут, жертва мутации. Нет, не бойся, тут не все такие, я единственный, уникум! У меня и мать с отцом здешние, тут жили ещё до этой беды. Нас у матери в тот год трое родилось, сестра и братик обычные, а я вот такой, особенный. Любую мысль прочитать могу, что у зверя, что у человека. А что? Мне нравится, удобно. Опять же, на охоте очень помогает. И прятаться, если какой придурок пострелять явится. Им же всё равно, во что пулять.

Почему у меня лексикон такой странный? То попросту, то слова мудрёные заворачиваю? Так ведь в Зону всякие человечки захаживают: и академики, и журналисты, и мелкие воришки типа тебя, вот и нахватался. Я и по-английски могу, и по-немецки, по-японски даже. Не обижайся, но, ёлки зелёные, кто ты есть, как не мародёр-воришка? Мечтал пробраться за колючку по-тихому, ухватить, что плохо лежит, а потом сбыть какому-нибудь лоху. А о том, что кому-то невидимую смерть продашь, подумал? Не запирайся, мне виднее. Вот и лежишь, как колода, а того не знаешь, дурья твоя башка, что здесь не парк культуры и отдыха, тут из вполне чистых мест – только асфальт, потому как дез-ак-ти-ви-ро-ва-ли его (мыли специальными веществами, для особо непонятущих поясняю), а шаг в сторону в травку ступишь – аккурат в пятно попадёшь. Да не пугаю я, была бы охота, просто знаю. Откуда знаю? Нет, дозиметра у меня нет, я сам себе дозиметр! Думаешь, тут только в рыжем лесу да в мёртвом городе опасно? Вон, на днях какие-то важные дядьки приезжали, повытаскивали дозиметры, а они как защёлкают! Смеху было смотреть, как эти герои к автобусу рванули, даже вещички побросали. Правильно народ говорит: кабы об эту радиацию спотыкались, то и боялись бы, а так – чего её бояться? Она же без цвета, без запаха – кучка дерьма, и та неприятнее…

Почему пугаю? Ёлки зелёные, просто рассказываю, как есть. Да, люди тут живут, только не много их таких, отчаянных да неприкаянных. Вон, в паре километров, Митрич с женой поселился. Ничего, крестьянствуют, картошку садят, овощи, козу себе завели, внуков к ним на лето тайком привозят. Ненадолго, конечно, но старикам всё радость. Георгины у них растут: каждый цветок по два метра в диаметре! И яблоки огромаднейшие! Я с Митричем дружу, он меня молоком угощает, а я тоже кое-чем помогаю, детишек охраняю: они думают, что я играю, а я их от опасных мест отвожу. А что делать, если у народа умишка ещё меньше, чем у тебя совести? Нет, у меня совести совсем нет, совесть – это ваша выдумка, вы же венец природы, а не я. Ёлки зелёные, ещё раз повторяю: я продукт мутации, мутантам совесть не полагается. Я часть живой природы, а у природы совести нет, есть це-ле-со-об-раз-ность (для особо одарённых объясняю – польза). Мы тут убиваем для еды, безвредных не трогаем, если можем кому, помогаем. Так и живём, по законам Зоны. Митрич безвредный, иногда полезный, вот и пасу его внуков.