Исправленному верить (сборник)
Шрифт:
– Ты? – пронизывающий взгляд. – Ты не шаманка. И даже не маг империи.
– Верно. Наложить благословление я не в силах. Но исцелить то, что уже существует? – Руки медика ласкающе скользнули по древку сигны. – Это возможно.
– Ты готова так сделать?
– Да.
– Если мы заплатим твою цену.
– Да.
Горящие черные глаза впились в ее лицо.
– Где ты видела скверну?
Вита не хотела сообщать полудэвир о выживших Тира, но врать было нельзя:
– На одном из детей рода Боржгон. Его родители остались в крепости, когда караван ушел в степь.
Пальцы старой женщины
– Он живет?
После секундного колебания медик ответила:
– Да.
Наран прикрыла глаза, точно от боли.
– Мои правнуки, которых сразила болезнь. Моя младшая ученица, Дождь-Цветок рода Боржгон, – тихим, пугающим до дрожи шепотом признала колдунья свою боль. – Они живут тоже.
Только въевшаяся в кости муштра позволила медику не показать своей реакции. Живут? Заболевшие, измененные, покрытые чешуей – они живут. Среди нетерпимых ко тьме кочевников. Перед глазами старой полудэвир. Да, степняки вынуждены были бы поднять руку не на сослуживцев, а на близких родичей. Но племена не стали б колебаться. Если только за измененных не вступился кто-то очень уважаемый. Глава шаманского круга, например.
Для полудэвир присутствие тьмы было бы физически невыносимо. Если Наран не обрушилась на измененных всей своей солнечной силой, значит, она не чуяла в них Ланки. Значит, чешуя – это только внешнее.
Вита увидела шанс. И не стала его упускать:
– Они живут. Но им нет теперь места под небом Великой степи.
Черные глаза полыхнули бешенством. Прима, точно не заметив, продолжила:
– В империи несущим на теле такую печать тоже не найдется места. Цветок солнца, ты не спросила, какова будет цена за исцеление. Я назову ее сейчас. Я хочу, чтобы степь забрала у моего народа долину Тир.
Седые брови медленно поползли вверх.
– Забрала?
– Изъяла. Взяла. Одолжила, – медик взмахнула рукой, не в силах подобрать слово на степном диалекте. Попыталась вспомнить древний язык дэвир. – Провозгласила добычей?
– Украла, – подсказала Наран. На чистейшем имперском.
Вита с облегчением перешла на родной язык:
– Мы не будем драться за крепость. А если Аврелий попробует, его побьет костылем собственный сигнифер. Вы не будете ее штурмовать. Направьте легату посланника с сообщением: вы очень оскорблены, а потому долина и все укрепления теперь принадлежат степи. Он отправит гонца императору. Тот отправит посла на совет родов. Война сейчас никому не нужна. Переговоры могут быть сколь угодно долгими. А в крепости тем временем смогут жить те, кому не осталось иного места.
Пока не успокоятся страхи. Пока не угаснут слухи. Пока чистокровные дэвир не принюхаются к обитателям Тира и не признают их очередной человеческой расой. А они признают. В подобных вопросах воины, что созданы были для борьбы с бездонной тьмой, врать просто не способны.
Унизанные перстнями длинные пальцы сложились в задумчивом жесте:
– Что за прок тебе во всем этом, медик империи? Почему не назначить цену в золоте?
– Золото не купит жизни моих пациентов или твоих родичей. Нарушенных клятв оно не искупит тем более.
Нечеловеческие черные глаза, казалось, выворачивали душу. От солнечного жара предательские легкие в любой момент грозили взбунтоваться. Наранцэцэг говорила медленно. Подбирая каждое слово:
– Ты хочешь, чтобы мои внуки поселились в этой долине?
Не идеальный вариант для привыкших к полной свободе степняков, но какой у них есть выбор? Вита пожала плечами:
– Город не может пустовать вечно. Торговля будет продолжена. Если не твоими внуками, то кем-то еще.
– Да. Если посмотреть с такой стороны…
Вита позволила себе чуть расслабленно осесть на подушки. Утомленно прикрыла глаза. Почему-то она совсем не удивилась, что именно этот аргумент оказался решающим.
Теперь оставалось самое сложное. То, что и стало причиной чумы. Что, когда это попытались проделать врачи Тира, послужило толчком к эпидемии. Она должна была исцелить степную магию. И при этом не убить всех тех, кто чудом пережил последнюю такую попытку.
«Будь спокойна, будь ровна, будь уверена». Медик улыбнулась в черные глаза собеседницы. Положила руку на крышку корзины.
Пальцы ее мелко дрожали.
XI
Вита вышла на середину вытоптанной копытами площади. Низкие кибитки окружали ее неровным кольцом. Второе кольцо, куда меньшее по размеру, но гораздо более плотное, составили выстроившиеся кругом шаманы. За их спинами мелькали силуэты воинов, раздавалось конское ржание. Кожу жгло от направленных со всех сторон взглядов.
А может, она просто обгорела. Медик покосилась на покрасневшие плечо, что было едва прикрыто тканью туники. Запрокинула голову, щурясь на солнце. Дневное светило еще не достигло зенита, но воздух раскалился уже почти невыносимо. В побелевшем от жара небе завершала круг огромная птица.
Подобные ритуалы принято было совершать в полночь, при свете костров, под танцем лун. Но кочевники наотрез отказались ждать: если к полудню благородная Валерия не выполнит клятвы, степь обрушит на крепость свой солнечный гнев. Упомянутая Валерия посмотрела на хана поверх благородного носа. И предложила степи подумать о своих собственных обещаниях.
Теперь она сосредоточилась, собирая магию в центре своего тела. Послала вверх: от бедра, волной. Через плечо, через руку, в хлесткое движение запястья. Вита с размаху вскинула копье и всадила его тупым концом в землю. Истоптанная поверхность расступилась перед ударом. Древко погрузилось вглубь более чем на локоть.
Вита сбросила с плеча корзину, поставила ее на землю. Опустилась рядом сама, начала разматывать фиксирующие крышку ремни. На сей раз в плетении пряталась одна лишь скромных размеров гадюка. После тряского путешествия она пребывала в изрядном раздражении. Медик ухватила пленницу за шею движением столь привычным и уверенным, что оно опередило змеиный бросок. Вынула на свет. Белое гибкое тело извивалось бешеными кольцами, пытаясь задушить удерживающее его запястье.
На несколько секунд все застыло в равновесии: ставшая осью сигна, медик империи, преклонившая подле нее колено, оплетающая ее руку змея. Грянули неровным рокотом шаманские бубны, воздух задрожал от низкого горлового пения. Женский голос, высокий и горький, взмыл к небесам в песне-молитве.