Исправленному верить (сборник)
Шрифт:
Лесная тропинка встретила их звонкими птичьими трелями и насыщенным запахом хвои. Ранняя осень в этих местах всегда была теплой и солнечной, как и в Мерне. Конрад всю жизнь думал, что любит город – шумный, никогда не находящийся в покое муравейник. Теперь же он вдруг понял, что привык к здешним местам, к их умиротворяющей красоте, к размеренности и неторопливости сельского быта…
– Ты учишься в Мернском университете? – Молчать среди вызолоченных солнцем сосновых стволов почему-то было невмоготу. Хотелось говорить о чем угодно, лишь бы не о деле и не о больной девочке,
– Да. Уже два года. Я самый младший из студентов, но преподаватели мной довольны, – не без гордости сообщил Себастьян.
– И на какой кафедре?
– На вашей… – Он осекся. – То есть на бывшей вашей… Фармацевтической химии.
– Понятно. Нравится?
– Да.
– Что интереснее всего?
– Медицина, – не раздумывая, ответил юноша. Потом, заметив его иронично приподнятую бровь, быстро поправился: – Хотя химические науки тоже весьма занимательны…
– Не подлизывайся. А почему в маги не пошел? Прибыльное, говорят, дело. И уважения к ним больше. Заклинания творить – это вам не во внутренностях ковыряться.
– Вы ведь шутите?
– Ну отчего же. Местные вон, похоже, меня всерьез чародеем считали. Видел, какой почет и трепет?
– Это все внешнее, – с очень серьезным видом качнул головой Себастьян. – Для магии нужен талант.
– Азам любого бездаря выучить можно, – возразил Конрад.
– А я не хочу знать только азы. Медицина – это наука, а магия?..
– Такая же наука, ничем не хуже.
– Я не об этом. Магия – это волшебство. Дар, взятый взаймы у неведомого. Чудо… А чудесам нельзя научиться. То есть можно, конечно, но это уже другое… Это как повторять что-то, не вникая в суть. Я так не хочу. Я хочу понимать, что, как и зачем я делаю, чтобы…
– Довольно, мне все ясно, – вздохнул Конрад. Надо же, какой идеалист ему попался… Почти как он сам в юности. Тогда он тоже восхищался магией, но учиться пошел медицине. Она представлялась ему безупречной системой, сродни математике, и он верил, что в этой системе задачи не могут не иметь ответов. Ему казалось, что он может найти эти ответы… Иллюзии развеялись быстро: после того, как у него на руках умер первый пациент. Мальчишка тоже скоро поймет, что идеалы недостижимы. Есть только путь к ним. Бесконечная, тяжелая, каменистая дорога, с которой сворачивают очень многие. И сам Конрад в том числе…
– Профессор, я изучил ваши работы…
– Довольно. – Он предпочел сменить тему: – Ты пришел один?
– Нет. Отец приставил ко мне троих гвардейцев. Они разбили лагерь неподалеку от тракта, мы скоро доберемся. Там же и лошади. Вас не затруднит ехать до Мерна верхом?
– Затруднит, – сварливо сообщил Конрад. – Но выхода-то нет. Карета будет тащиться медленнее. Сколько у нас времени?
– Четыре дня.
– До конца? – похолодел Конрад.
– Нет. До момента, когда процесс станет необратимым, – отчеканил научную формулировку Себастьян, словно речь шла не о его сестре, а о какой-нибудь химической реакции. – По вашим расчетам.
– До Мерна три дня. Это в худшем случае. Для моей работы все готово?
– Да. Ингредиенты, ваши записи, весь необходимый инструментарий… Помощники тоже будут, если вы скажете, но отец…
– Нет! – отрезал Конрад. – Помогать мне будешь ты.
– Да, мастер.
– Я тебе не мастер.
– Я помню.
Оставшийся до лагеря путь они прошагали молча.
Дорога давалась Конраду тяжело. В седле он держался сносно, но хорошим наездником не был никогда, а годы покоя и отсутствия практики лишь усугубили этот изъян. Поначалу он просил Себастьяна делать остановки через каждые пару часов, потом перестал, понимая, что если сойдет с коня сейчас, то больше в этот день в седло не сядет. К счастью, имеющееся в запасе время позволило им остановиться на ночь в одной из придорожных гостиниц.
После не слишком обильного ужина вконец обессилевший Бреннер отправился в свою комнату, но отдохнуть ему не дали. У порога ожидаемо торчал настырный Себастьян. Казалось, многочасовая дорога ничуть не утомила юношу.
– Мастер Конрад, я должен рассказать вам…
Усталость мешала даже раскрыть рот, поэтому он неопределенно мотнул головой, давая понять, что мало склонен выслушивать Себастьяна. К несчастью, тот воспринял это как согласие.
– Я хотел бы обсудить формулу и процесс изготовления препарата.
– Зачем?
– Мне кажется, я знаю, из-за чего все пошло не так.
Ключ тихо щелкнул в замке, и в лицо Конраду пахнуло лавандой и еще какими-то травами. Он нарочито неторопливо осмотрел комнату, потом одну за другой зажег стоящие на прикроватной тумбочке свечи и все так же не спеша принялся распаковывать свои небогатые пожитки. Старческие кости умоляли о снисхождении, и Конрад возблагодарил свою предусмотрительность, заставившую его взять в путешествие хотя бы часть лекарств и мазей.
– Вы понимаете?
Себастьян все так же суетливо переступал с ноги на ногу, пытаясь поймать его взгляд. Конрад только сейчас заметил в его руках продолговатый футляр для бумаг.
– Я не глухой. Что там у тебя?
– Ваши записи… И кое-какие мои дополнения. – Не устояв на месте, он принялся мерить комнату шагами.
– Перестань мельтешить. Садись вот сюда, доставай свои бумажки.
– Я не уверен, что смогу объяснить все четко…
– А придется. Но сначала смешай-ка вот это с вот тем… Если, конечно, не хочешь завтра с утра искать для меня экипаж.
Себастьян не захотел. Напротив, он так рьяно взялся за протянутые ступку и пестик, что Конрад испугался за их целостность. К счастью, все обошлось: похоже, юноша и впрямь имел некоторый опыт в фармацевтическом деле. Уже через полчаса Конрад смог блаженно откинуться на спинку кресла, чувствуя приятное жжение в спине и коленях.
– Вот теперь можешь начинать, – великодушно разрешил он, глядя, как Себастьян возится со своими бумажками. За неимением стола парнишка раскладывал их на крышке массивного сундука, в котором он сам при желании мог бы поместиться целиком. Слегка сощурив глаза, Конрад с удивлением отметил, что выцветшие, желтоватые листы действительно исписаны его почерком. Значит, сгорело не все…