Исправленному - верить
Шрифт:
Сперва полетели конторы, занимавшиеся металлом, потом пришёл и наш черёд. Стройка умерла. Я из кожи вон лез, чтобы остаться на плаву, хватался за любую соломинку, но в итоге всё больше и больше залезал в долги. И теперь, сидя на кухни квартиры, оставленной под залог банку, который и сам-то дышал на ладан, долго курил, глядя мутным взором на открытую бутылку дорогого португальского вина. Хмель не шёл, отказывался приходить, а с ним не приходило и такое нужное забытьё.
Бросить всё и уехать в деревню? Засадить поле картошкой, огород - морковкой и луком, гнать самогонку и глушить её долгими вечерами... Заманчиво, но и там найдут.
Зазвонил мобильник, я специально покупал дешёвенькие, без наворотов,
Пошли все! Не буду брать! Ни за что не буду!
Вино закончилось, а я оставался трезв как стёклышко. В пустом портмоне только визитки тех, чьи услуги мне никогда уже не понадобятся, в кармане мелочь. Я высыпал на ладонь несколько пятаков и юбилейную десятку. Полученной суммы хватит на три поездки в автобусе или бутылку дрянного пива. Что мне сейчас важней? Пожалуй, пиво.
Я направился к выходу, но в дверь зазвонили. Понятно, увидели свет в окне и явились. Шакалы! И ведь знают, что взять с меня нечего, разве что не первой свежести джинсы, трусы, пропахшие носки и турецкую футболку с незашитой дыркой, может, что-то ещё. И большой старинный шкаф, купленный лет пять назад. С детства люблю антикварные вещи, правда, денег на стоящие покупки никогда не хватало. А тут заскочил как-то в лавчонку, сбывающую недорогую мебель, увидел творение чьих-то рук и просто влюбился. Даже не знаю, что на меня нашло, но я с лёгкостью простился с запрошенными деньгами. Жена, конечно, ругалась, ей шкаф не нравился, не вписывался в светлую и воздушную обстановку семейного гнёздышка.
Жена... всё, что от неё осталось - запах духов в некогда общей спальне. И понимание, что не мне её винить. Я изображал мужа, вечно занятого работой, она с показным радушием выполняла обязанности хранительницы очага. Походы по гостям и ресторанам в редкие выходные, поездка в обязательные Египет и Турцию и всё... Нормальных человеческих отношений так и не сложилось. Мы были чужими под одной крышей, ненужными друг другу. Даже детьми обзавестись не успели. Впрочем, оно и к лучшему.
Как только финансовое положение дало течь, она ушла к маме. Я краем уха слышал, что вроде нашла себе кого-то. Ладно, надеюсь, ей повезло больше, чем мне.
В дверь заколотили, дубасили руками и ногами. Ещё немного и она полетит с петель. Я так и не удосужился поставить попрочней, понадеялся на сидящего внизу консьержа, выполнявшего заодно и роль присмотрщика за квартирами. В этом доме не воровали.
Кто-то стал выкрикивать угрозы и проклятия в мой адрес. Понятно, я даже знаю кто это. Увы, им от меня нужно немногое из того, что осталось.
На Руси испокон веков принято встречать смерть в чистой рубахе. Кажется, в шкафу одна завалялась. Я берёг её будто специально для такого случая. Она одиноко висела на вешалке, ждала звёздного часа. Ну вот, он наступил.
Я снял футболку, бросил её на кровать, подошёл к шкафу и распахнул дверцу.
Маленький русский городок, год 1909-й.
– Запускайте, Аркаша, - профессор тряхнул головой и прядь длинных, без единой седины, волос упала ему на глаза.
– Поехали, Аристарх Петрович, - помощник потянул за рукоятку рубильника.
Она с щелчком встала в верхнее положение.
Послышался монотонный гул, пол заходил ходуном, оба чёрных шкафа завибрировали в такт утробной 'музыки'.
– Я всё же не могу понять, Аристарх Петрович, что в итоге будет?
– с любопытством и некоторой опаской спросил поручик, допущенный в святая святых.
Он сидел на стуле, широко расставив ноги в начищенных до блеска сапогах, упираясь грудью в прямую, обитую бархатом, спинку.
– Если всё пойдёт правильно, то положенный в закрытый шкап, который мы для простоты назовём 'первым', предмет, а именно бутылка 'мадам Клико' урожая 1893-го года, переместится в шкап номер два, причём без всякой посторонней помощи, - охотно пояснил профессор.
– Это что же - сама по себе прыгнет?
– удивился поручик.
– Ну не сама по себе, это точно, - засмеялся Дементьев.
– Мы создадим энергетическое поле, которое сначала разберёт предмет на мельчайшие корпускулы, а потом посредством того же энергетического поля частицы прибудут в приёмник, в качестве которого служит второй шкап. Тут действует поле иной, как бы сказать, - профессор помялся, - полярности. Под воздействием этой противоположной силы корпускулы примут первозданный облик. Во всяком случае, я так надеюсь.
– Значит, если эксперимент пройдёт как по маслу, мы сможем перебрасывать всё что угодно на любые расстояния? Скажем, войска, пушки, корабли?
– Пока нет, - добродушно улыбнулся профессор.
– Хотя, кто его знает? Возможно, нам удастся сделать принципиально иные приёмники и увеличить дистанцию переброса, но, скорее всего, это будет задачей науки недалёкого будущего. Я же буду считать свой долг выполненным, если увижу бутылку шампанского во втором шкапу. Аркаша, как думаете - пора?
– Пожалуй, можно проверить, - помощник кивнул.
– По моим расчётам времени было предостаточно, чтобы объект переместился в приёмник.
– Отключайте установку. Жаль, не хватает барабанной дроби. Она была бы весьма уместной! У меня даже замерло сердце, - признался Дементьев.
Гудение прекратилось.
Профессор медленно подошёл к шкафу, суетливо перекрестился и распахнул дверцу. В лицо дыхнуло дымом, впрочем, не едким и неопасным. Раньше такого не происходило, но не это удивило профессора, приготовившегося к любым неожиданностям, благо сюрпризов установка подкидывала немало. Определённо, что-то в эксперименте пошло не так, и профессор понял это, когда к его ногам выпал наполовину раздетый мужчина, которого Дементьев видел впервые. Более того, Аристарх Петрович мог поклясться чем угодно, что раньше его тут точно не было, да и быть не могло. Учёный сам проверял приёмник, перед тем, как Аркадий запустил установку.
К счастью, профессор отличался хладнокровностью. Он не отпрыгнул, не завопил, даже не испугался появлению незапланированного незнакомца. До него вдруг дошло, что экспериментальная установка оказалась большим, чем ожидалось. Намного большим! Профессор осознал перспективы, и тогда ему по-настоящему стало страшно!
– Господа, а где шампанское? Где 'мадам Клико'?
– с энтузиазмом вопросил поручик, который так ничего и не понял.
Понадобилось немало времени, чтобы я осознал простую как три рубля истину - благодаря стараниям чудаковатого профессора с бородкой клинышком и пенсне меня занесло в прошлое, ровно на сто лет назад. Открытие не стало шоком. Удивить человека двадцать первого века непросто, почти нереально. Если бы Березовский приехал в Россию и передал все активы государству, а Ходорковский сказал, что хочет до конца жизни шить рукавички, чтобы искупить все грехи свои тяжкие, тогда бы я удивился. А тут - нет. Принял к сведению, записал в кору головного мозга и всё. Ну, попал и попал, бывают истории куда хуже.