Исправляя ошибки

Раэлана

Она не решилась говорить ни о ранах Кайло, ни о том, что ему довелось пережить в замке. Только не таким образом — через голосвязь. Лучше дождаться личной встречи; о столь тяжелых и одновременно деликатных вещах стоит сообщать только с глазу на глаз.

«—Обещаю вам, я позабочусь о Бене… я сделаю для него все, что только смогу».

Рей слегка поморщилась, добавив мысленно: «А когда он очнется, помоги мне Сила…» Она еще помнила хищный взгляд Кайло, который ясно говорил, что тот готов убить ее при первой же встрече. Кто знает, как он поведет себя теперь, когда немного оправится?

Можно

ли надеяться на то, что истины, открывшиеся потомку Вейдера в замке его несчастного предка, пошли впрок, и тот сделался хоть на шаг дальше от Кайло Рена и ближе к Бену Соло? Там, в смутных видениях юноши, Рей ясно видела его раскаяние, осознание своей вины перед тем, чью память он использовал ради славы самым откровенным и безобразным образом, — но кто даст гарантию, что все это не уйдет теперь, когда страшный замок остался позади? Ведь память о физических страданиях — иначе говоря, память плоти — по природе своей недолговечна, как и все голые чувства, не сопровождающиеся велением разума. А пошло ли осознание Бена дальше простых чувств, пока судить было затруднительно.

Взгляд девушки поднялся немного выше объектива голопроектора. К транспаристиловой панорамной панели, открывающей картину огромного зеленого континента, усыпанного пятнами рек и озер.

«Сабля» приблизилась к орбите Такоданы несколько минут назад. Рей намеревалась приступить к снижению тотчас, как только закончит с записью. Она понятия не имела, представится ли ей случай отослать это сообщение Лее, но чувствовала себя обязанной записать его.

«Кайло Рена больше нет, но Бена спасти еще можно… »

Люк верил, что его племянник может возвратиться. Может победить. Как и Вейдер в свое время, магистр Скайуокер отдал жизнь не за абстрактные идеалы, не во имя победы Добра над Злом; он пожертвовал собой ради конкретного человека, дорогого человека. Пожалуй, это только усиливало значимость его жертвы, делало ее более естественной и понятной. По крайней мере, с точки зрения Рей.

Если учитель верил, и она тоже обязана верить.

Не зная, что еще добавить к сказанному, девушка кивнула дроиду, говоря, чтобы тот выключил запись.

Комментарий к XXXXIII

Ну вот, первая часть усилием воли автора близится к завершению. Следующая глава, очевидно, будет последней. Собираюсь выложить ее к концу недели.

========== XXXXIV (Вместо послесловия) ==========

Решительной солдатской поступью Хакс в сопровождении Митаки прошествовал в голозал — единственный, имеющийся на борту «Хищника». Этого вызова генерал отчаянно дожидался с самого первого дня; как только Верховный лидер затеял аферу с показательным разорением нищих, не представляющих никакой ценности миров во Внешнем кольце.

Голограмма Терекса встретила их невозмутимым, как всегда, с игривой хитрецой, взглядом.

— Мое почтение, генерал, — капитан отдал честь. С виду, он сделал это по всей форме, бодро и учтиво. Однако в его голосе и жесте присутствовало что-то вольготно-надменное; что-то, нисколько не вяжущееся с поведением офицера.

Хакс слегка поморщился. На ум пришла обидная мысль: если бы он в годы ученичества осмелился поприветствовать

своего отца, коменданта академии, таким тоном, отец тотчас отстегал бы его за это своей легкой, с россыпью мелких кожаных ремешков, плеткой. И не стал бы вдаваться в причины.

— И вам, Дофельд, — легким кивком Терекс поприветствовал лейтенанта, и его тон исчерпывающе отражал то, что капитан думает об этом смешном молодом человеке с лицом стеснительной девицы, никчемном, и можно даже сказать, ценном как раз своей никчемностью; извечным прихвостне генерала Хакса.

Митака, секунду помедлив, отвечал тем же, хотя по его лицу было видно, что он также уязвлен.

— Капитан, — в голосе генерала отсутствовал какой-либо энтузиазм. — Спешу спросить, как идут дела во Внешнем кольце? Очевидно, замысел Верховного лидера продолжает успешно воплощаться в жизнь?

Откровенно говоря, Армитидж с самого начала мнил эту затею слишком топорной. Провокация, полагал он, настолько очевидна, что власти Республики едва ли купятся. Однако, поди ж ты, все вышло так, что лучше просто трудно себе представить. Прохвост Терекс измыслил ловкий план с захватом сектора Чоммел; именно этот план обеспечил успех всей операции — по крайней мере, ее вступительной части.

И все-таки одна неприятность — в отношении лично Армитиджа Хакса — вытекала из успеха Терекса: теперь по всем правилам генерал вынужден был лично поздравить капитана, иначе говоря, признать, пусть и не напрямую, что его первоначальный скептицизм был ошибкой. А это, учитывая все аспекты — в том числе, происхождение их обоих, звания и занимаемые должности, — попахивало личным унижением. Но делать было нечего. Как выпускник академии, наследник лучших традиций старой имперской аристократии, Хакс был уверен, что соблюдение воинского этикета для офицера является столь же обязательным, как и соблюдение устава. Это, полагал он, один из основных столпов, поддерживающих формирование новой военной элиты вместо примитивного сборища грубых солдафонов.

— Дела моей флотилии идут куда лучше, чем у вас на Анкусе, — ответствовал Терекс, припомнив недавнее столкновение одного из подразделений вверенной Хаксу части флота с эскадрильей «Рапира».

Похоже, Республика решила всерьез взяться за исследование Тихих пустошей, рассчитывая обнаружить здесь скрытые вражеские базы. Знали бы эти остолопы, как близки они были к тому, чтобы обнаружить еще одну флотилию Первого Ордена — скрытый козырь Верховного лидера, который тот вот-вот пустит в ход! Но нет… они по-прежнему ищут резиденцию Сноука с таким остервенением, как будто, отыскав ее, смогут разом решить все свои проблемы.

— Этот инцидент ничего не значит, — холодно уверил Хакс. — Враг был полностью уничтожен, и утечки информации не зафиксировано.

— Разумеется. В отличие от событий на Биссе, — как бы невзначай заметил Терекс. — Я слыхал, что побег некоей пленницы, которую вы, Армитидж, зачем-то привезли в императорскую цитадель, поставил под угрозу всю секретность нашей главной базы.

Лишь некоторые черты в облике генерала Хакса отразили его негодование: кровь отхлынула лица, внушая щекам нездоровую бледность, и тонкие губы напряженно сомкнулись, изобразив гневный узор.