Испытание киллера
Шрифт:
После бани мне сделают массаж специально приглашенные мастера из центра нетрадиционной медицины — это подарок Бо, который этот центр держит под „крышей“. Он знает, что я от вдумчивого массажа получаю больше удовольствия, чем от двенадцати с половиной оргазмов кряду. Эти мастера настолько искусны, что к концу сеанса я улетаю в заоблачную даль и долго не желаю возвращаться на грешную землю.
Однако возвратиться стоит. До полной релаксации далеко. Еще предстоит вечер на веранде, наедине с Бо и немым Коржиком. Хорошая водка, умеренная закусь и неспешные разговоры о чем попало — без подвохов и подоплек. С Бо можно говорить обо всем. Он — это я, я — это он. Потому что мы — боевые
Вот такое мероприятие я называю полной релаксацией. Жизнь, конечно, грязная и хлопотная штука, она требует порой страшно напрягать интеллект и мускулы, но ради таких деньков стоит жить. Или, если быть точнее, не будь Бо, его бани, Коржика и массажистов из центра, не стоило бы и жить…
Глава 5
В понедельник хоронили Гнилова. Следуя за Доном рядом с Оксаной и Славой Завалеевым, я украдкой рассматривал присутствующих и мрачно размышлял о превратности судеб сильных мира сего. Да, уже не раз мне приходилось убеждаться, что жизненное величие на самом деле не что иное, как фантом. Иначе говоря, величие это кажущееся. Совокупный результат активных телодвижений и потуг, нацеленных на создание какого-то имиджа, для индивида наиболее привлекательного. Пока индивид мечется туда-сюда, влияет на окружающих и делает свое дело, он обладает какой-то значимостью. Но, как только деятельность прекращается, значимость автоматически сходит на нет, будто индивидом в природе вообще не пахло.
Особенно отчетливо эта истина постигается перед ликом смерти. Гы-гы-гы… Оказывается, тело вице-президента могущественной фирмы ничем не отличается от тела презренного бомжа, убитого накануне собутыльником в пьяной драке. Отличие лишь в том, что у вице-президента четыре маленькие дырочки в грудной клетке, а у бомжа таких дырочек нет — у него череп размозжен тупым предметом. А еще у бомжа на ногах ногти гораздо длиннее. Да, длинные такие ногти грязно-желтого колера, закрученные вниз. Именно на них я обратил внимание, когда мы с Доном приехали на опознание.
В секционном зале было два стола. На одном лежал Ник-Ник, а на другом — этот бомж. Столы стояли рядышком, и покойники располагались ступнями ко входу. Поэтому сразу определить, кто есть ху, было затруднительно. Оба голые, оба желтоватые какие-то и как будто совсем одинаковые на первый взгляд. Вот только ногти… Глянув на них, можно было сразу сказать, что таких ногтей у холеного барчука Гнилова быть не могло ни при каких обстоятельствах!
Честно говоря, для меня это опознание было ударом. Не ожидал я, что спустя два часа после завершения акции Гнилов-Цилин ко мне домой заявится убитый горем патрон и попросит прокатиться с ним на кафедру патанатомии.
Нет, сам факт того, что шеф попросит меня поехать с ним, неожиданностью не был. В любой нестандартной ситуации ему нужна нянька с крепким плечом, на которое можно в любой момент упасть в обморок. Я, то бишь.
Ошеломило то, что на опознание пригласили именно Дона. Вот идиоты! Обычно это малоприятное занятие является прерогативой близких родственников. Увы, близких родственников, желающих опознать Ник-Ника, в радиусе моторольно-пейджинговой связи Новотопчинска не оказалось…
Итак, от убитого в пьяной драке бомжа вице-президента фирмы отличали лишь несимметрично расположенные дырки в грудине и отсутствие на пальцах ног желтых заскорузлых ногтей, загибающихся книзу. В остальном они были одинаковы. Как и бомж, Ник-Ник оказался не нужен никому из близких родственников.
На кафедре патанатомии Новотопчинского мединститута Ник-Ник пробыл два часа. Обстоятельства убийства были настолько очевидны, что эксперт,
Молодая жена Гнилова, узнав, при каких обстоятельствах ее супруг свел счеты с жизнью, встала на дыбы. Она наотрез отказалась забрать тело, заявив, что после такого позора не потерпит этого мерзавца под крышей своего дома (дом был действительно записан на ее имя — бдительный Ник-Ник перестраховывался). Эта красотуля, кстати говоря, чуть ранее также категорически отказалась явиться на опознание. У нее, дескать, от столь ужасного зрелища может случиться сердечный приступ.
Сын Гнилова — молодой делокрут межрегионального разряда — также отказался взять тело отца к себе домой. Он в это время был где-то на конгрессе — то ли в Патагонии, то ли в Бирюлеве, — и когда его супруга позвонила туда и спросила: а не забрать ли свекра? — делокрут возмутился: „Да как ты можешь, Оленька! У нас же дома пятилетний ребенок! Это же такая психическая травма для неокрепшего сознания мальчика! Нет, нет — пусть они там сами. Ну, фирма эта его. Пусть…“
И на опознание пришлось ехать Дону. Затем ребята из бюро ритуальных услуг обслужили Ник-Ника по первому разряду, и до понедельника он лежал в роскошном позументированном гробу в конференц-зале головного офиса. Фирма же взяла на себя похоронные расходы. Дон не пожалел средств для того, чтобы достойно проводить своего ближайшего соратника в последний путь.
На похороны съехались практически все более-менее значимые персоны областного пошиба. Из местной мафии, в частности, присутствовали: губернатор с очередной молодой женой, мэр города, прокурор области, начальник УВД, новотопчинский вор Пахом с немногочисленной свитой, главари бандитских группировок и еще целая плеяда не менее уважаемых деятелей каких-то там отраслей как в законной сфере, так и наоборот.
Из тех, кому положено, на похоронах не было лишь вдовы и сына покойного, который так и не удосужился бросить к известной матери свой долбаный конгресс и примчаться домой, чтобы в последний раз припасть челом к хладным рукам отца. И это отсутствие, внешне вроде бы незаметное, накладывало на всю торжественную церемонию отпечаток какой-то незавершенности. Какой-то убогости, что ли…
Ник-Ника можно было пожалеть. Поистине, сколь бы высоко не вознесся ты, каким бы огромным состоянием ни владел, но если после смерти для тебя не нашлось места в собственном доме и доме твоих детей… Чем, в таком случае, ты лучше безымянного бомжа? Того тоже похоронили за казенный счет. Правда, без процессии и монументального надгробья — ну так что же? Вы равны перед ликом смерти! Тела ваши сгниют и рассыплются в прах одновременно. Даже нет — бомж, скорее всего, протянет гораздо дольше, если вообще не удостоится самопроизвольной мумификации. Потому что, в отличие от Ник-Ника он в большом количестве употреблял прескверные горячительные напитки, которые основательно пропитали все его клетки. Вы одинаковы. Очень, очень обидно…
— Эх и не вовремя же ты, Николаша! — горестно пробормотал Дон, когда гроб миновал чугунную кладбищенскую ограду. — Мог бы годик-другой подождать… — И украдкой покосился на нас с Оксаной. Как-то мы восприняли вроде бы искреннее проявление его скорби?
Мы восприняли. Оксана поравнялась с патроном и взяла его под руку — старый половой разбойник тотчас же прижал поплотнее локоть к ее боку. Я тоже поравнялся с шефом, но брать его под локоток не стал, а лишь красноречиво вздохнул, показывая, что разделяю его горе в полной мере и все прекрасно понимаю.