Испытание невиновностью

Когда он подъехал к пристани, уже наступили сумерки.

Ничто ему не мешало появиться здесь гораздо раньше. Просто он все откладывал и откладывал эту поездку.

Ленч с друзьями в Редкее, легкий бессвязный разговор, болтовня об общих знакомых – все это означало только одно: у него не хватало духу сделать то, что следует. Друзья пригласили его остаться на чай, и он согласился. Но наконец настала минута, когда он понял: больше медлить нельзя.

Он попрощался. Нанятый им автомобиль уже ждал. Миль семь проехали по шоссе вдоль кишащего народом побережья, потом свернули на узкую лесную дорогу, которая привела к реке, к небольшому, мощенному камнем причалу.

Шофер принялся что есть силы звонить в тяжелый колокол,

– Прикажете подождать, сэр?

У шофера был мягкий местный выговор.

– Не надо, – сказал Артур Колгари. – Я заказал машину, через час она будет на том берегу. Отвезет меня в Драймут [1] .

Он расплатился, прибавил чаевые.

– Паром сейчас подойдет, сэр, – сказал шофер, вглядываясь во тьму.

Пожелав Артуру доброй ночи, он развернул автомобиль и двинулся вверх по склону холма Артур Колгари остался один на один со своими мыслями и тягостными предчувствиями. «Какая тут глушь, – подумал он – Будто в каком-то Богом забытом уголке Шотландии. А ведь всего в нескольких милях отсюда Редкей, гостиницы, магазины; бары, толпы народа на набережной». Он в который уже раз подивился переменчивости английского пейзажа До его слуха донесся тихий всплеск весел, и к причалу подошла лодка. Старик лодочник закинул багор, лодка остановилась, и Артур Колгари, спустившись по сходням, прыгнул в нее. Ему вдруг на мгновение представилось, что этот старик и его лодка таинственным образом связаны друг с другом и образуют какое-то странное, фантастическое существо.

Когда они отплыли от берега, с моря задул несильный, но холодный ветер.

– Зябко нынче, – сказал лодочник.

Колгари кивнул: в самом деле, вчера было теплее.

Он заметил – или ему показалось, – что старик поглядывает на него с затаенным любопытством. Вот, мол, странный малый. Туристский сезон уже закончился. Да еще едет в такой час – в кафе на молу чаю уже не подадут, поздно. Багажа при нем нет, стало быть, оставаться не собирается. И правда, спрашивал себя Колгари, почему он поехал так поздно. Неужели бессознательно оттягивал отъезд? Откладывал до последней минуты то, что ему давно уже надлежало сделать? Перейти Рубикон... [2] Река... река... Его мысли вернулись к другой реке к Темзе.

Неужели это было только вчера? Только вчера он сидел, уставясь невидящим взглядом на Темзу. Потом посмотрел на лицо человека, сидящего за столом напротив. Эти внимательные глаза... В них было что-то, чего Артур никак не мог понять. Что-то затаенное, какая-то невысказанная мысль... «Видимо, они хорошо научились скрывать то, что на уме у их обладателя», – подумал он тогда.

Теперь, когда нужно было действовать, его охватил страх. Он обязан исполнить свой долг, а потом – поскорее все забыть!

Припоминая вчерашний разговор, он нахмурился. Приятный, вальяжный, вкрадчиво-вежливый голос произносит:

«Доктор Колгари, вы твердо решили выполнить свое намерение?»

«А разве у меня есть выбор? Вы же знаете. Вы должны меня понять. Я не могу от этого увиливать!» – воскликнул он с жаром.

«Тем не менее следует рассмотреть проблему со всех сторон, мы должны учесть все аспекты».

Артур Колгари был несколько озадачен таким советом, однако в непроницаемом взгляде серых глаз он не смог прочесть ничего.

«Но ведь с точки зрения справедливости существует всего лишь один аспект, разве не так?» – резко проговорил он, вдруг заподозрив в словах собеседника постыдное предложение замять дело.

«В известном смысле, да. Однако, есть кое-что поважнее. Поважнее... справедливости. Вы не согласны?»

«Нет, не согласен. Нельзя не считаться с чувствами его близких».

«О да! Безусловно. Как раз с ними-то я и считаюсь».

«Чепуха, – подумал Колгари. – Потому что если бы с ними считались...»

«Доктор Колгари, – не ожидая ответа, продолжил его собеседник своим хорошо поставленным голосом, – это исключительно ваше дело. Разумеется, вы вольны поступить так, как находите нужным...»

Лодка причалила к берегу. Рубикон перейден.

– Четырехпенсовик пожалуйте, сэр. Или, может, рассчитаетесь на обратном пути? – с мягкой интонацией уроженца западных графств проговорил лодочник.

– Нет, – сказал Колгари, – обратного пути не будет. Как зловеще прозвучали эти слова!

– Не знаете ли вы дом, который называется «Солнечный мыс»? – спросил он, расплатившись со стариком.

Вежливой сдержанности как не бывало: в глазах лодочника полыхало жадное любопытство.

– Как не знать! Знаю, конечно. Как раз по правую руку будет, там увидите за деревьями. Сперва поднимитесь на взгорок, по правой дороге, а после по новой дороге – к домам, там теперь целая улица. В самом конце – последний дом.

– Спасибо.

– Стало быть, «Солнечный мыс», сэр? Это где миссис Аргайл...

– Да-да, – быстро перебил его Колгари. Ему не хотелось об этом говорить. «Солнечный мыс».

Губы старика медленно расползлись в какой-то странной улыбке. Он вдруг стал похож на лукавого фавна [3] .

– Это ведь она сама дом так назвала, в войну еще. Дом был новый, только-только построенный, еще без названия. И знаете, где он стоит? На лесной косе, на Змеином мысе! Но ей Змеиный мыс был не по нраву, не пожелала, она, чтобы ее дом так назывался. Переименовала в Солнечный, ну а мы все по-старому Змеиный да Змеиный.

Колгари торопливо поблагодарил лодочника и, пожелав ему доброй ночи, пошел вверх по склону. Вокруг не было ни души, все уже попрятались по домам. Но у него было странное ощущение, что из окон чьи-то глаза украдкой за ним следят. И всем известно, куда он идет. Смотрите, шепчутся там, за окнами, он идет в Змеиный мыс...

Змеиный мыс. Подходящее название, прямо не по себе становится...

«И жало змеи ранит не так больно...»

Он решительно себя одернул. Сейчас ему надо сосредоточиться и хорошенько обдумать, что он будет говорить...

Колгари прошел всю новую нарядную улицу, застроенную по обеим сторонам новыми нарядными домами, при каждом из которых зеленел небольшой сад. Камнеломки [4] , хризантемы, розы, шалфей, герань – словом, всякий домовладелец демонстрировал свои личные вкусы и пристрастия.