Испытание правдой
Шрифт:
— Надеюсь, ты грамотно потратишь выигрыш, — сказала я.
— Ну а что мне остается делать, если ты так предсказуема? Даже если я стала бы возражать, пытаясь убедить тебя в том, что ты лишаешь себя, мягко говоря, личного опыта, столь необходимого на этом этапе жизни, ты бы меня послушала?
— Нет.
— О чем я и говорю.
Единственное, что меня радовало в этом идиотском разговоре, так это ощущение, что мама выходит из депрессии, в которой она пребывала после ссоры с хозяином галереи. Нет, конечно, и речи не могло быть о том, чтобы она рассказала мне об этом эпизоде или о том, что ее гложет. Для нее это было равносильно тому, чтобы расписаться
Я так и не услышала от нее, что ее новые работы были отвергнуты Милтоном Брауди. Не обмолвилась она и о том, что выставка не состоится. Она просто продолжала жить так, будто ничего не случилось. Но когда в конце августа я вернулась из Бостона, чтобы начать поиски квартиры (у Дэна шла последняя неделя стажировки в Массачусетском госпитале), мне стало совершенно ясно: несмотря на внешний цинизм и самоуверенность, она все еще чувствовала себя не в своей тарелке. Под глазами матери залегли темные круги, ногти были обгрызены, и я замечала легкую дрожь в ее руках, когда она закуривала сигарету.
Настораживала и перемена в ее отношениях с отцом. Скандалы всегда были основой домашнего репертуара. Но теперь все вдруг затихло. За те десять дней, что я провела дома, они, казалось, даже не замечали друг друга. И вот однажды, поздно вечером, я наконец услышала, как родители общаются. Только на этот раз в их разговоре преобладал пронзительный шепот. Я рано легла спать, но внезапно проснулась от странных звуков. Настораживало именно это злое шипение (мама всегда предпочитала отстаивать свое мнение криком). Как маленький ребенок, я выбралась из кровати, тихонько приоткрыла дверь и на цыпочках прокралась на лестницу.
Хотя я и находилась поблизости, разобрать их диалог было по-прежнему трудно, поскольку в нем преобладали злобные полутона.
— Так значит, она встречается с тобой в Филли [11] в этот уик-энд?..
— Я не понимаю, о чем ты говоришь…
— Врешь. Ты все прекрасно понимаешь…
— Мне надоели твои обвинения…
— Сколько ей лет?
— Да никого у меня нет…
— Лжец…
— Не тебе обвинять меня во лжи, когда я знаю все о…
11
Филли — популярное прозвище города Филадельфия.
— Это было десять лет назад, и с тех пор я с ним не виделась…
— Да, но ты по-прежнему тычешь меня носом…
— Так выходит, ты решил отомстить? Или это у нее «комплекс папочки»?..
Я больше не могла это слушать, поэтому проскользнула обратно к себе, забралась в постель и попыталась забыться во сне. Но это было невозможно — мой разум все пытался хоть как-то примириться с тем, что мне открылось, и я уже жалела о том, что взялась подслушивать.
На следующий день я нашла квартиру. Она находилась в четверти мили от кампуса, на тихой зеленой улице, где было много старых каркасных домов в готическом стиле. Дом на отшибе, где нам предстояло жить, был маленький и довольно ветхий (зеленая обшивка нуждалась в покраске, на крыльце требовали замены две проваленные половицы), но сама квартира оказалась огромной. Просторная гостиная, большая спальня, оборудованная кухня, ванная комната со старинной ванной на ножках… За аренду просили всего семьдесят пять долларов в месяц. И это притом что в округе квартиры такого
— Сдают так дешево, — объяснила я Дэну в тот же вечер, — потому что квартира в плохом состоянии.
— Я так и подумал. Что, совсем «убитая»?
— Обои жуткие, старые ковры с дырками от сигарет, въевшиеся пятна. Ванная, как в семейке Адамс, и кухня допотопная.
— Милая картинка.
— Да, но плюс в том, что потенциал, у этого жилья просто фантастический. Под коврами отличные половицы, обои легко содрать, стены можно перекрасить, а старинная ванна — настоящее чудо…
— Звучит заманчиво, но через два дня после моего возвращения нужно приступать к учебе. И боюсь, у меня не будет времени…
— Предоставь все мне. Кстати, самаяхорошая новость: хозяин настолько горит желанием сдать квартиру, что обещает нам два месяца бесплатной аренды, если мы сделаем ремонт.
Подписав договор, я купила несколько банок дешевой белой краски, малярные кисти и взяла в прокате пескоструйный аппарат. Следующие восемь дней я как проклятая сдирала обои, замазывала щели и трещины в стенах, покрывала их несколькими слоями эмульсии, полировала деревянные поверхности. Потом я сняла ковры, привела в порядок половицы, наконец-то вернув им натуральный цвет. Это была благодарная работа. Убрав тряпки и банки, я окинула взглядом чистую, просторную квартиру, которую создала собственными руками, и испытала ни с чем не сравнимое ощущение успеха.
— Ты говорила, что это помойка, — сказал Дэн, когда впервые увидел наш дом.
— Так оно и было.
— Поразительно… — сказал он, целуя меня. — Спасибо тебе.
— Я рада, что тебе понравилось.
— Это настоящий дом.
То же самое сказала и Марджи, когда пришла навестить нас спустя несколько дней. Она только что вернулась из Нью-Йорка и, забросив вещи в общежитие, тут же побежала смотреть мою первую квартиру. После завершения ремонта мне удалось пройтись по местным барахолкам, купить самую простую и необходимую мебель и привести ее в божеский вид. Так у нас появились самодельные книжные полки, пара настольных ламп из пустых бутылок «Кьянти», однако предметом моей гордости была потрясающая медная двуспальная кровать, которая обошлась мне всего в пятьдесят долларов. Было еще старомодное кресло-качалка за десять долларов, которое я перекрасила в темно-зеленый цвет.
— Бог мой, журнал «Лучшие дома и сады» отдыхает, — воскликнула Марджи.
— Так ты не одобряешь?
— Не одобряю? Да я завидую черной завистью! Я живу в этой клетушке, в то время как у тебя целый дом! А кто занимался внутренним декором?
— Боюсь, это дело моих собственных рук.
— Дэн, должно быть, в восторге.
— Да, ему нравится. Но ты же знаешь Дэна. Быт — это не его стихия.
— Дорогая, ты можешь сколько угодно нести эту антиматериалистическую чушь, но, поверь мне, у тебя есть чувство стиля. Твоя мамочка еще не видела эту красоту?
— Она сейчас не в лучшем расположении духа.
— Пожалуй, эту тему лучше обсудить за бутылочкой дешевого красного вина.
И она достала из сумки «Альмаден Зинфандель».
— Считай это подарком на новоселье.
Мы откупорили вино. Я принесла два бокала.
— Ну, давай рассказывай… — сказала она.
Вся история хлынула из меня потоком — начиная со странного поведения моей матери в июле, сцены с отцом и той женщиной в Бостоне, а кульминацией стал подслушанный разговор между родителями.