Испытание
Шрифт:
— Говорит, что не умеет плевать в людей…
Унтер злорадно ухмыльнулся:
— Не огорчайся, научишься. Плюнь в него, и я дам тебе пачку сигарет. Вот она! Держи!
Кротов мотнул головой:
— Некурящий я…
— Ах, так?.. — скривился фашист и обернулся к переводчику. — Скажи этому стаду свиней: кто плюнет бородатому в лицо, получит пачку сигарет. Ну!
Пленные стояли, точно окаменев.
"Неповиновение!" Бегальке взглянул в глаза Кротову и увидел такое, что поспешно расстегнул
— Выполняй приказ, или я застрелю тебя на месте! — синие вены на висках немца стали почти черными.
— Егор Егорыч, он застрелит вас… — Учитель все еще обнимал Кротова за плечи. — Вы должны жить…
— Долго мне ждать?!! — унтер сжимал в руке пистолет. — Даю минуту на выполнение приказа. Минуту — или вы оба будете мертвы!
— Тебе дается минута! — сообщил переводчик. — Плюнь, или будете застрелены оба!
Кротов шумно вздохнул:
— Придется плюнуть… От судьбы не уйдешь…
— То-то! — осклабился унтер. — Испугался! Мы научим русских и плевать друг в друга и убивать друг друга! Всему научим! Плюй!
— Прощай, братцы! — крикнул Кротов и, шагнув вперед, плюнул немцу в лицо.
Бегальке взвизгнул, рванул из кобуры пистолет и разрядил в Кротова всю обойму.
ФЛАГ НА КОЛОКОЛЬНЕ
Совещание подпольщиков на Красном острове продолжалось недолго. Спивак рассказал о положении на фронтах, прочел последние сводки Совинформбюро.
Когда стемнело, все стали расходиться: на острове остались только Спивак и Гурко с Кручиной.
— Ребята в деревне скучают, — сказал Кручина. — Хотят в лес уходить, партизанить…
Спивак разозлился:
— Пусть только посмеют!
— А и верно, — сказал Гурко. — Даром хлеб едят. Обученные бойцы! Переправим в лес, вот тебе и отряд партизанский!
— Видно, что у твоего батьки сын дурень! — сердито бросил Спивак. — Сбежать им не хитро. А только немцы в тот же час расстреляют и Тимофея и женщин наших, которые их вызволили. Можем мы на такое пойти?
— Доколе же им небо коптить? — спросил Кручина.
— Раздобудем оружие, наладим партизанский лагерь и, будь ласков, всю деревню уведем с собой. Вместе с живностью. И Марченко уйдет с нами. Уяснил?
— Малость понял…
— Передай бойцам, чтоб сидели тише воды, ниже травы! И пусть сил побольше набирают. Осень будет несладкой, а зима и того трудней!
— А насчет флага, товарищ Спивак? В силе остается? — спросил Гурко.
— А как же! Райком решил! Я в тебе не сомневаюсь…
— Можете положиться…
— Что с Владиком? Здоров?
— Хлопец в порядке. Конечно, тяжело ему взаперти. Воздухом дышит только по ночам, у открытого окна. И все про Юрася спрашивает да про Ленинград: не взяли ли немцы?
— Ленинград
За полчаса до запретного времени, когда уже стемнело, но ходить по городу ещё разрешалось, Гурко и Владик вышли из дома. Извилистыми, узкими переулками они бесшумно пробирались к центру города.
Прошлой ночью Гурко уже проделал этот путь. Дважды его останавливал немецкий патруль, но Гурко предъявлял немцам ночной пропуск. Пропуск ему принес старик нищий.
— Грохот велел передать, — сказал старик.
Гурко знал: Грохот — подпольная кличка Спивака.
С ночным пропуском Гурко без приключений подошел к Соборной площади. Стоя в нескольких шагах от колокольни, он с трудом различал ее силуэт — такая выдалась темная, непроницаемая ночь. Крутая, спиралью, лестница начиналась почти у самого входа. Нужно было миновать три марша, чтобы укрепить флаг под куполом, в проеме, где висели тяжелые медные купола.
Гурко подымался медленно, ощупью. Благополучно миновав два марша, он приближался уже к третьему, когда, шагнув, почувствовал под ногой пустоту. Тоненький лучик карманного фонарика обнаружил провал: пять или шесть ступеней оказались разрушенными взрывной волной. Чертыхнувшись, Гурко налег на перила и с радостью убедился, что они крепки. Растянувшись плашмя на перилах, он подтянулся и осторожно ступил на лестницу. Под его тяжелыми шагами вновь заскрипели старые, исхоженные ступени.
< image l:href="#"/>До последнего марша оставалось совсем немного. Гурко уже ясно представил себе, как завтра утром жители Гладова увидят трепещущий на колокольне красный флаг. И вдруг на последнем и особенно узком повороте возникло новое препятствие. На пути лежал сорванный взрывом колокол. Гурко попытался обойти его, но в темноте все время натыкался на холодный металл. Он засветил еще раз фонарик и увидел, что между стеной и колоколом оставалась совсем узенькая щель. Протиснуться в нее рослый широкоплечий Гурко не смог. Подавленный неудачей, он вернулся домой.
И вот сейчас Гурко вел к звоннице Владика. Он посвятил мальчика в свой план перед самым выходом. Владик побледнел и молча начал шарить по углам едва освещенной ночником комнаты.
— Ты чего? — спросил Гурко.
— Кепку ищу. Мама вечером не разрешает без кепки…
…Они подошли к колокольне. Ничто не нарушало тишины, не слышно было топота ночных немецких патрулей. До запретного часа оставалось еще двадцать минут. За эти двадцать минут нужно было все сделать.
Гурко вытащил из-за пазухи флаг и передал его Владику.