Испытание
Шрифт:
Я невольно замерла. Эм, мама… мама…
Тяжело сглотнула. Да уж. На эту тему табу не то что говорить, а даже думать. … разум, сердце, душа… разрываются на части… Едва вспомнишь…
– Хорошо, - торопливо пробурчала себе под нос, подъезжая ближе к кровати. Неловкие паузы – ни к чему. За эти секунды слишком много дурных мыслей может взорваться в голове, раня сердце. – Где книжка?
– Где-то в тумбочке.
Глава Двадцать Пятая
***
(Мария)
Утро второго дня. Утро протрезвления. Тоска, ужасная тоска
Нога, моя нога вновь забыла, что такое чувствовать. Мертвая,… она и есть мертвая.
Одна отрада – это торчать весь день у Мигеля, читать ему книжки… Иначе рехнусь. Рехнусь…
Хотя, по-моему, это со мной случилось уже давно.
Что-то я путаюсь, надеясь на свою благоразумность.
***
– Мария. Ах, вот где ты? Так что, едем на прогулку?
– Спасибо, Лили… Но, давай, не сегодня…
– Чего это?
– Настроения… нет.
– Я тебе дам, «настроения» у нее нет! А, ну, марш по куртку и во двор!
***
Ночь кошмаров.
Ночь слез.
Ночь одиночества.
С каждым часом я все дальше и дальше от рассудка, и все больше отчаяния и пессимистичности разгорается в моем сердце.
Но ничего, ничего. Скоро утро. Утро! Утро третьего дня. А там и ночь, заветная ночь с Луи.
***
Бывало ли с вами такое, что знаете, знаете, точно знаете, что увидите его сегодня. Увидите. И пусть это - не свидание. НЕТ! Не свидание, а обычная, «вынужденная» встреча, вы все равно не находите себе места… Уже с самого утра готовитесь, наряжаетесь, примеряете платья…
Вот только с гардеробом у меня скудно – больничный халат, да и только.
– Мария, ты как курка несушка. Что случилось?
– Ничего.
– Родители придут?
– Нет, они же вчера были.
– А что тогда? Колись, давай, - игриво замигала бровями Лили и тут же присела на край кровати.
– Неужели я не могу посмотреть на себя в зеркало?
– Девочка, ты уже час в него как всматриваешься. Суженого-ряженого выглядываешь?
– Вот, дурочка ты. Придумаешь еще.
– Конечно, конечно, дурочка, - ехидно захихикала. – Как по мне, у тебя давно уже весна наступила. Вот только ты не хочешь мне признаться, кто и есть тот «самый»…
По-детски скривилась, показывала я ей языка.
– Вот видишь, точно! Я угадала. Но ничего, ничего страшного. Я у тебя все-таки выпытаю. Попомни мои слова. Я просто так не сдамся.
– Я тоже упрямая.
– Ха! Значит, все-таки я права! Мужчина тут замешан!
– Может быть, может быть.
– Не может, а так и есть! Только вот кто? Признавайся, Мария Бронс! ПРИЗНАВАЙСЯ!!!
– Уж не сегодня это произойдет, мой милый кат. Не сегодня.
– Ладно, ладно… Я терпеливый палач. Терпеливый,… - игриво зарычала и клацнула зубами.
***
Одиннадцать вечера… за дверьми стихли голоса, доносилось лишь одинокое шорканье.
… его не было…
Двенадцать ноль-ноль. … Ноль одна, ноль три…
… пятнадцать минут, двадцать, тридцать три…
Час ноль две.
… ноль три…
… ноль семь…
Два часа двенадцать минут.
Каждая минута казалась для меня последней. Уже не раз пыталась выбраться назад в кресло, добраться до подоконника и с жадностью всматриваться в окно…
Останавливалась, осекалась.
Я верю, верю…
Он ПРИДЕТ! Ведь как иначе? Он, он не подведет!
Нет!
Нет?
Два часа сорок семь минут.
Обижено закусила губу. Зарылась лицом в подушку.
Ненавижу… НЕНАВИЖУ!
… и люблю…
Люблю!
Люблю!!
Люблю!!!
Несмело скрипнула дверь.
Как током пронзило. Нервно дернулась.
– Привет, - устало прошептал. Неспешно прошел внутрь. Медленные, рястяжестые шаги. Подошел ближе.
– Привет, - едва слышно прошептала. Я всматривалась ему в лицо, всматривалась в глаза и пыталась понять, что его мучает. Что произошло… - Что-то не так?
– А?
– Что-то случилось? Чего такой грустный?
– Только что с самолета. Был по делам в Италии. Устал, как собака. Прости, что задержался. Зашел еще к Мигелю.
– Как он там?
– Держится. Говорит, что завтра результаты его анализов придут. Надеюсь, хорошие. А ты как? Что там было у тебя с ногой?
– Ногой? Ах, ногой… Растяжение… Так, поболела немного, напомнила мне о себе, о том, что еще есть, телепается, и вновь отмерла.
– Ничего, с каждым разом действие усиливается. С каждым разом все отчетливей и отчетливей будут изменения.
– А как это вообще происходит? – не удержалась, не удержалась от вопроса…
– Как? – невесело улыбнулся. – Пью кровь у больного, и чем чаще эта зараженная жидкость попадает мне в тело, тем сильнее мой организм пытается справиться с этим ее изъяном. Очистить. Так, в моей крови появляются вещества, специфические, целенаправленные на уничтожение очагов болезни или исцеление омертвелых тканей донора. И как только едва ввести ее в организм хворого – тут же начнется реакция по устранению проблемы. Сначала, первые раза четыре-пять, это почти незаметно. Слишком мало ферментов, антител и прочих нужных веществ, но затем, когда мой организм перенасытится «больной» жидкостью, тут же начнется активная реакция. Проблема в том, что вы под наблюдением врачей. Будут вопросы, попытки познать причину столь явных перебоев, хоть и положительных. Что же, будем надеяться на лучшее… Как бы странно не прозвучало, будем надеяться на их халатность. Лояльность…
Тяжело сглотнул.
– Ты, сама-то, как? Чего такая измученная?
Пристыжено улыбнулась. Покраснела.
– Скучала…
Промолчал.
Шумно вздохнул.
Несмело присел на край кровати, у самых ног. Заботливо поправил одеяло.
***
(Луи)
Скучала…
Знала бы ты, как я сходил с ума. Как переживал…
Но нельзя, нельзя поддаваться чувствам. Нельзя.
***
(Мария)
– Ты, наверно, уже спать хочешь? Сделаем быстро?