Испытание
Шрифт:
Застряв в одном из сугробов, я упала. Бутыль, в которую был налит отвар, находился за пазухой. Каким-то неведомым образом я сумела раздавить его своим весом. Тогда же, наверное, впервые испытала отчаянье. Ведь, как и все, верила, что это средство окажется верным, сможет излечить.
Хотелось плакать и выть. Я не боялась наказания – жизни заболевших детей были важнее. Не придумав ничего лучшего, явилась к брату и обманула его, сказав, что мать поручила сварить отвар самой. Я видела, как она его готовила, верила – и сама с этим справлюсь. Брат с недоверием посмотрел на меня, но под плач своей жены согласился допустить
Побоявшись раскрытия обмана, даже не пыталась извлечь из тела осколки, от которых не смогла избавиться в темноте, хоть они и больно впились в меня.
А потом, начав готовить отвар, забыла буквально обо всём. Мне казалось, что сами травы шепчут, которую из них взять и когда бросать в воду. В бульканье я слышала голос, подсказывающий, в какую сторону помешивать и сколько раз. Запнулась только единожды, не сумев найти у печи то, что требовалось – обычный мёд.
Брат на мою просьбу откликнулся сразу, но подозрения во взгляде не скрывал. Он что-то спросил, но я уже не улавливала посторонних звуков, полностью погрузившись в приготовление зелья. Да, это был уже не просто отвар, а зелье, что обязательно вылечит. Я чувствовала, знала это.
Закончила поздно вечером. Старшие дети уже спали. Я настаивала, чтобы брат с женой разбудили их, но меня никто не послушал. Если бы только знала, какие будут последствия, то непременно настояла бы на своём, а не поддалась усталости, навалившейся на меня. Но я не знала.
Утром старшая дочь брата умерла. Сына он успел напоить, а её нет. К слову, сам он, его жена и младшая дочь избавились от хвори.
Конечно, мой обман был раскрыт. А раны, что остались на животе и груди только подтверждали его. И в смерти ребёнка осталась виноватой только я. Возможно, они понимали, что это не так, но их злость требовала выхода.
В одной рубашке меня вытянули на улицу прямо за растрёпанные волосы. Босиком, спотыкаясь, я брела за отцом до самого центра посёлка. Брат шёл рядом с ним, держа в руках кнут. А люди, все, кто видел нас, бросали свои дела и направлялись следом. Зрелища, особенно когда кто-то страдал, всегда собирали зрителей. Я пыталась вразумить родных, кричала, что зелье помогло, и они сами виноваты в смерти своего ребёнка. Но кто станет слушать ту, которая с рождения считалась ошибкой.
Как меня привязывали к столбу, уже не чувствовала – тело онемело от холода. И снова не боялась за себя. Не страшилась даже смерти. Плевала на унижение.
Удары сыпались один за другим, я потеряла счёт. Сначала, после первого удара, кричала, а затем могла лишь шептать:
– Я могу помочь…
После очередного свиста не произошло удара. Но мне было уже все равно. Гул голосов за спиной убаюкивал, а мороз, стягивающий кожу на ранах, был почти приятным.
Проснулась я тогда в доме у знахарки. О недавних событиях ничего не напоминало. Казалось, что даже чувствовать себя стала намного лучше.
Так и было. Мои спасители – их было трое – случайно попавшие в Криево студенты последнего курса магической академии. Целители, Клеон и Катерина – брат с сестрой, и Леандр. Они первые, кто заступился за меня. И я с полным доверием рассказала им все.
Тогда мы договорились, что они помогут мне добраться до академии в конце весны.
Прибывший руководитель целителей подтвердил перед старейшинами, что я обладаю магией и могу варить простые зелья, в том числе и от той хвори, которая ходила по посёлку. Самых тяжёлых вылечили маги, но они тратили на это много сил. И потому я сразу же взялась за дело.
Мне нравилось готовить зелья. Я словно очнулась от долгого сна, нашла себя, своё предназначение. Когда все жители избавились от хвори, к дому знахарки, у которой я все это время жила, пришли мои родители. Увидев их, я испытала боль и страх. Понимание, что ко мне их отношение не изменилось, и все останется по-прежнему, тоской отзывалось где-то внутри. Но заступников не было рядом, а старейшины решили – дочь должна жить в семье.
Мне пришлось вернуться в отчий дом.
Поначалу со мной общались более ласково, чем раньше. Но потом, когда я неосмотрительно заикнулась про обучение в академии, всё стало только хуже. Меня заподозрили в потери девичества, мне приписывали все немыслимые деяния, вновь начались побои, не кнутом, но ежедневно, всем, что попадалось под руки.
А в конце зимы приняли решение выдать меня замуж. За первого, кто предложит.
Выгода от того, что я могла варить зелья, перевешивала все остальные недостатки, выявленные семьёй. Ко всему прочему, при всём отношении родственников и частом недоедании, я обзавелась формами. Небольшими, но при моей общей хрупкости многого и не нужно. Все вкупе сделало из меня желанную невесту, так что родители ещё смогли поторговаться. И остановили свой выбор на Агарпите. Он был старше меня на двенадцать лет, имел высокий рост и огромный живот, который не давал ему нормально дышать. В целом своими габаритами превышал мои раза в два с половиной. Но Агарпит держал большое хозяйство и не имел родни, претендующей на него, что и склонило родителей в пользу такого выбора. Естественно, меня ни разу ни о чём не спросили.
Свадьбу наметили на время, как только сойдёт снег. Никто и никогда в это время не женился, даже тут вышло не так, как у всех. Скорее всего, боялись, что я сбегу. А ведь, как ни крути, свой зельевар в посёлке, пусть не обученный, но и не испорченный запосёлочной жизнью, намного предпочтительней, нежели если бы его не было.
Украдкой я лила слёзы в подушку. А если кто и замечал заплаканные глаза, то непременно давал мне подзатыльник.
Мои мечты сводились к одному – чтобы зима никогда не кончалась.
Раз в несколько дней в наш дом приходил Агарпит, «знакомиться и приучать к себе». Я ненавидела эти вечера. Но моё мнение по-прежнему никто не учитывал. И если сначала мы всеми собирались за столом, то потом посиделки всё больше затягивались, а мне запрещалось идти спать, пока гость находился в доме.
В первую оттепель во всём посёлке устроили праздник. Меня на гулянья никто не звал, да и сама бы не пошла. Уж кто, а я не чувствовала торжества, ведь скоро моя жизнь окончательно разрушится.
Стук входной двери оказался неожиданным, ещё слишком рано для возвращения домой. Не подозревая о неприятностях, я вышла из закутка, где часто проводила время, стараясь остаться незамеченной. И сразу же пожалела об этом. Пришёл Агарпит.
И если сначала он вызвал привычное раздражение, то потом, когда я поняла причину его визита, испытала ужас.
– Ну, что, невестушка, познакомимся поближе? – хмельным голосом спросил он и улыбнулся, показывая почти полностью потемневшие зубы.
– Не надо, – сдавленно, шёпотом ответила ему.