Испытатель истории. Войны и миры «попаданцев»
Шрифт:
Орудийный гром сильно затруднял разговоры, к тому же в перелеске вокруг холма взревели десятки танковых моторов. Сквозь этот оглушительный шум Савчук чудом расслышал, как совсем рядом кто-то произнес:
— По плохому варианту немцы брали Москву к двадцатому сентября.
Другой голос, уже знакомый — с армянским или грузинским акцентом, — ответил:
— Если помнишь, то по раннему варианту, который получше, наш город взяли в начале сентября, а в конце ноября замкнули блокаду вокруг Москвы и двинулись дальше — на Горький, Ярославль и Рязань.
— Проще говоря, какую-то пользу наши походы через калитку принесли, — сказал первый голос.
От подобных рассуждений
Продолжая посмеиваться, Савчук снова посмотрел на поле боя. Танковая лавина, громя огнем и сверкая блеском, уже приближалась к основательно побитым артиллерией опорным пунктам, заваливая немцев десятками снарядов малокалиберных, но скорострельных пушек. Вскоре стальные коробки ворвались на вражеские позиции, принялись утюжить окопы гусеницами, расстреливать в упор заметавшихся немецких солдат. Следом накатили волны стрелковых цепей. Красноармейцы, пусть и не все были обстрелянные, но дрались с огоньком, стреляли, кололи штыками, забрасывали врага гранатами.
Опорные пункты были взяты почти по графику — за полчаса. Танки неловко развернули боевой порядок вправо, направившись к мосту. Пехота приотстала — командиры второпях приводили в подобие порядка перемешавшиеся в лихой атаке подразделения.
Немцы ответили, как обычно, четко. Нацеленные на мост у Ворошиловки орудия разворачивались стволами на юг, в сторону наступающих красноармейских частей. Танки с крестами тоже повернули навстречу контратакующим.
Наши танкисты открыли огонь, с расстояния около двух километров, поражая неприятельских артиллеристов. Пробить танковую броню на такой дистанции было невозможно даже при самой немыслимой удачливости, но снаряды рвались на позициях батарей, поражая огнем и осколками матчасть и личный состав. Несмотря на обстрел, тяжелые и противотанковые пушки немцев смогли подбить несколько танков, включая одну «тридцатьчетверку». Другие два «Т-34», шлепая по грязи широкими гусеницами и укрываясь за неровностями местности, подкрались поближе к артиллеристам, расстреляли с большого расстояния батарею 105-мм орудий, а затем пошли на ложбину, где прятались противотанковые пушки. Легкие 37-мм снаряды не брали лобовую броню советских машин, танки спокойно покончили с пушками и перенесли огонь на приближающиеся немецкие танки чехословацкого производства.
Затем подтянулись старенькие, но многочисленные «Т-28», «Т-26» и «БТ». Две танковые лавины медленно сближались, расстреливая противника с ходу и коротких остановок. Потери получались примерно равные, но целью сегодняшнего боя была вовсе не танковая дуэль. Пока стальные звери выясняли свои специфические отношения, стрелковый полк ускоренным маршем продвинулся к мосту и атаковал с тыла немцев перед Ворошиловкой. С некоторым запозданием с фронта ударили подразделения, защищавшие переправу, около часа продолжался тяжелейший бой в траншеях. Наконец, немцы не выдержали и побежали, обходя стороной схватку танковых подразделений.
К вечеру немцев отбросили от моста километров на шесть, но со стороны плацдарма подошли подкрепления, и линия фронта снова стала неподвижной. Сам командарм приехал в Сталинохолмск, чтобы удостовериться в неслыханном успехе. Конечно, победа немного смахивала на пиррову, потому как бригада Ходынцева потеряла три четверти танков и артиллерии, но противника отбросили, так что корпус Дунаева мог без опаски отступить на восточный берег и усилить оборону на речном рубеже.
Лишь послезавтра противник возобновит наступление на город и будет здесь задержан на целую неделю.
Город Романовск, 18–19 июля
Около половины третьего Вадим решительно выключил компьютер, убрал бумаги в сейф и чуть не предупредил капитана Банникова, что намерен отвалить на перерыв. Однако стол напротив был пуст: как известно, в летний период половина сотрудников улетает на заслуженный отдых, а самые молодые, кому отпуск не положен по причине короткого стажа, вынуждены оставаться в городе, чтобы пахать за себя и за того парня.
На первом этаже его окликнул отставник дядя Леша, который год сидевший в окошке пропусков. Когда Вадим наклонился к окошку, старик осведомился конспиративным шепотом, не происходило ли в последние дни чего-нибудь необычного.
— Летающая тарелка вчера прилетела, пришельцы халявное пиво раздавали, — пошутил старший лейтенант. — Не обижайтесь, Алексей Ильич, ничего необычного не случалось. Все проблемы — старые и хорошо знакомые.
— Знаем, — фыркнул дядя Леша. — Губернатор танки продает и мафию крышует.
Короткий разговор подпортил настроение. Покинув здание управления, часть которого новый начальник сдал под бутик и ночной клуб, он равнодушно прошел мимо пиццерии, мимо индо-китайского ресторана «Хижина счастливого дракона», мимо суши-чайханы с двусмысленным названием «Бикини», перешел улицу, задумчиво посмотрел на пирожковую «У Бабы яги» и направился к сравнительно дешевому кафе «Мимино».
Здесь подавали неплохой шашлык и не возражали, когда клиенты приносили водку с собой. Кроме того, Рамазан, хозяин заведения, все-таки решился и вместе со счетом тайком передал записку, где перечислялись известные ему наркодилеры. С удовольствием доев люля-кебаб, Вадим взял курс на книжный супермаркет «Солярис». С тех пор, как «Военную книгу» перепрофилировали в развлекательный центр «Веселый гном» с фитнесклубом, стриптиз-баром, дегустационным залом, боулингом и бильярдной, магазин Мозырского остался последним очагом культуры в центральной части города.
Книжный только что открылся после обеденного перерыва, но посетителей оказалось не меньше дюжины, так что Ефим Евсеевич и трое продавцов были при деле. Компания школьников суетилась перед стеллажами DVD, женщины интересовались новыми любовными романами, кто-то спрашивал кулинарные издания, пособия по картам Таро, свежие выпуски триллеров, детективов и кровавой фэнтезни. Отдел, куда направился Вадим, привлекал немногих.
Новинок он не обнаружил, и вообще на прилавках лежала сплошная макулатура вроде «100 великих проституток» или «100 выдающихся алкоголиков» с Ельциным на обложке. Почему-то подобный кошмар ныне считался историческими монографиями. Да уж, поступая на истфак, Вадим представлял изучение истории несколько иначе. Впрочем, он и работу в ФСБ иначе представлял…
— Скучаешь? — осведомился незаметно подкравшийся владелец магазина. — Контейнер таки прибудет сегодня вечером, так что завтра, то есть в субботу, после перерыва — милости просим.
— Я по многому скучаю, — со вздохом признался старший лейтенант. — И по хорошим книгам, и по вашей дочке. И начинаю думать, что напрасно ушел из науки.
— Конечно, напрасно. Писал бы сейчас вот такие книги, — хихикнув, Мозырский показал на стопку макулатуры в ярких обложках. — И забудь, наконец, Маню. Она ведь тебя забыла. У нее там другая жизнь, которой мы не поймем. Кстати, теперь ее зовут Мирьям.