Истина в деталях
Шрифт:
— Нас не определяет кровь, которая течет в наших венах, Ливви.
Когда я отвожу глаза, она устало вздыхает.
— Итак, эта работа в Англии — то, чего ты хочешь?
Я киваю.
— Да. Мне нравилось преподавать, и я думаю, что буду счастлива — счастливее — с такой карьерой. Мне просто, — я машу рукой, — нужно оставить все позади, раз и навсегда.
— Ты действительно думаешь, что будешь счастлива, когда оставишь его?
Слова застревают у меня в горле, не давая возможности ответить. Я чувствую себя одиноким выжившим после кораблекрушения, цепляющимся за обломки, окруженным
Как только суд завершается, Лука бросает осторожность и перестает скрывать свой интерес ко мне. Он утверждает, что нам больше не нужно держать дистанцию, но я все равно сдерживаюсь. И отказываюсь от встреч с ним в офисе за обедом во время наших рабочих будней, стараясь сохранять максимальный профессионализм по отношению к нему.
Даже думать о том, чтобы подвергать Луку профессиональному риску, немыслимо, особенно с учетом того, как ко мне относятся коллеги. Ведь все признаки налицо — явные намеки тех, кто считает меня запятнанной. Коррумпированной. Лживой.
Шепот, оспаривающий мою благонадежность, и подозрительные взгляды других сотрудников моего агентства, просто потому, что я биологическая дочь Сантилья, — заражают моих коллег по работе. Неразумно и наивно думать, что эти разговоры не распространяются на коллег Луки.
Я оставлю свое сердце с ним, но должна сделать это ради себя. И не только ради себя, но и потому, что он заслуживает спасения от слухов, которые кружат вокруг меня и нас.
«Ты действительно думаешь, что будешь счастлива, когда оставишь его?»
Вопрос сестры крутится у меня в голове. Возможно, это конец моей карьеры в ФБР, но я слышала, что в конце чего-либо часто скрывается новое начало.
Лука кладет начало многим моим начинаниям.
Я надеюсь, что, возможно, он станет частью моего финала.
Семидесятая глава
Оливия
Обычно я не использую свой авторитет для получения каких-либо услуг. На самом деле, это первый раз, когда я это делаю.
Мэнни отбывает свой сокращенный пятилетний срок в одиночной камере, поскольку среди заключенных быстро распространяются слухи о тех, кто «стучит» властям. Я попросила о контактном свидании, потому что мне нужно поговорить с ним без разделяющей нас стеклянной перегородки и выяснить, знает ли он правду.
Его подводят к небольшому столику, за которым я сижу, и как только он взглянул на меня, я уже знала ответ. Это видно по тому, как теплеют его глаза, смягчается выражение его лица. В том, как он окидывает меня взглядом, словно запоминая увиденное.
— Оливия. Рад тебя видеть.
Я пристально смотрю на него, прежде чем перейти к делу.
— Как давно вы знаете, что я… дочь Джоанны?
Его черты становятся напряженными, настороженными.
— Не раньше того дня, когда мы встретились. — Он колеблется. — Как только я взглянул на тебя, сразу понял. У тебя есть ее черты, но… — наклоняя голову, он оглядывает меня. — Но есть и мои.
— Я думала, что вы обязательно скажете об этом Луке.
Он хмурится.
— Нет. Я не говорил об этом, потому что это не то, что я хотел бы обсуждать прежде, чем у меня появится возможность поговорить с тобой.
Интересно,
— Вы любили ее?
Отведя взгляд, он медленно выдыхает, а затем качает головой. В его тоне звучит покорность и сожаление.
— Когда-то любил. Давным-давно. Но она никогда не любила меня.
— Она до одержимости была влюблена в твоего… — в Антонио. А когда он дал понять, что не хочет больше быть с ней… — он замолчал, давая мне возможность переварить сказанное.
Голос понижается, в нем проступает раскаяние, и он признается.
— Я думаю, она действительно считала, что он будет достаточно ревновать, чтобы остаться. А я, как дурак, купился на это. Думаю, она накачала меня наркотиками в ту ночь. Я не помню почти ничего из того, что произошло, но на следующее утро… — он качает головой, на его красивых чертах проступает отвращение. — В глубине души я знал, что она проделала один из своих трюков. Когда я узнал, что она беременна, то не допускал мысли, что могу быть отцом. — Он ненадолго опускает взгляд, поджимая тонкие губы. — Я знаю, что это было эгоистично, но ее беременность как нож в мое сердце, и я отдалился, не в силах смириться с тем, что сыграл роль в предательстве моего самого дорогого друга.
Уголки его рта опускаются вниз.
— То, что она меня не любила, было благословением, потому что ей было все равно, когда я дистанцировался от нее. Я стал как Швейцария, а она была слишком разгневана желанием Антонио уехать, чтобы беспокоиться обо мне. Я был просто пешкой в игре Джоанны. Все, что произошло, привело к тому, что я начал менять свой бизнес. Это происходило медленно, да, я не буду этого отрицать. Изменить что-то подобное очень сложно, когда это все, что ты умеешь. Но я знал, что должен работать над развитием других своих честных деловых начинаний. Чтобы со временем прекратить незаконную деятельность.
Когда его глаза встречаются с моими, в них появляется интенсивность, которой я не замечала за ним раньше.
— Я совершил несколько ужасных поступков, Оливия, но стараюсь это изменить. И очень хочу узнать тебя получше. Если ты позволишь. — Он поджимает губы, глаза приобретают легкий блеск. — Из-за своих ошибок я никогда не думал, что у меня будет своя семья.
Я нерешительно протягиваю руку и касаюсь кончиками пальцев тыльной стороны его ладони.
— Я бы хотела узнать тебя поближе, Мэнни. — Убирая руку, я сглатываю комок эмоций. — Хотя с этого момента все ограничится телефонными звонками.
Любопытство проступает на его лице.
— Я не возражаю. Мои пять лет здесь пройдут быстрее, если я буду знать, что смогу поговорить с тобой.
Я продолжаю. — Скоро я буду в другом часовом поясе. Я устраиваюсь на работу в Англии.
— Поздравляю. — Он гордо улыбается, и на мгновение я представляю, как бы он сиял, когда я заканчивала колледж. Сердце замирает от этой мысли. — Он едет с тобой?
— Нет.
Выражение лица Мэнни становится грустным с оттенком разочарования.