Истина. Осень в Сокольниках. Место преступления - Москва
Шрифт:
– Надо Константинычу позвонить, – сказал Сергей.
– Что-то вы так побледнели, голубчик? – ласково спросил Николай Николаевич. – Не надо. Это еще не буря. Так, ветерок. Нет у вас, молодых, привычки. Нет.
– Вы идите, Николай Николаевич.
– Иду, иду, мой золотой, иду. От сердца печаль-то отпустите. У меня с бумажками ажур.
Пронин поднял трубку, пальцы сами нашли на кнопках знакомый номер.
– Говорите, – пророкотал веселый баритон Виктора Константиновича.
Чувствовалось, что обладатель этого голоса лучезарно
– Пошептаться надо, – сказал Пронин, – дело есть.
– На сорок тысяч? – хохотнул Виктор Константинович.
– Неприятности.
– Жду. – Голос собеседника сразу стал жестким.
Пронин положил трубку. Достал из сейфа деньги, рассовал по карманам. В кейс положил пачку бумаг. Надо будет вечером внимательно просмотреть заявки.
Он не заметил, как отворилась дверь и в комнату вошел человек.
Сергей поднял голову и недовольно спросил:
– Ну, что у вас? Рабочий день кончился.
Человек подошел к столу, сел, вынул из кармана красное удостоверение, раскрыл.
Пронин прочел: «Майор милиции Наумов Олег Сергеевич, состоит на службе в Управлении уголовного розыска ГУВД Мособлисполкома в должности старшего оперуполномоченного по особо важным делам».
– Слушаю вас, товарищ майор. – Пронин с трудом сглотнул ком, застрявший в горле.
– Вы Пронин Сергей Митрофанович?
– Да.
– Вы знакомы с Бурминым?
Волна радости словно окатила Сергея всего – с головы до ног. «Господи, – зашептал кто-то внутри его, – есть Бог, есть справедливость».
– Скорее, я знаком с его женой.
– Нам известно, что восьмого числа в ЦДРИ вы угрожали Бурмину.
– Может быть. Знаете, чего при бабе не скажешь.
– А вам известно, что позавчера Бурмин убит?
– Как?
Наумов молчал, наблюдал за реакцией Пронина.
– Разговор в ЦДРИ – это несерьезно. Главное то, что мы с Аллой вернулись только сегодня утром.
– У вас есть свидетели, которые смогут подтвердить каждый ваш день по часам?
– Конечно, – обрадованно ответил Пронин, – и очень много.
И Наумов почему-то подумал, что свидетели у этого человека, конечно, есть.
– Я не испытывал к Бурмину ни злобы, ни неприязни. Он для меня существовал отраженно. В основном в рассказах Аллы. Я очень сожалею о конфликте в ЦДРИ, поверьте мне.
– Хорошо, – Олег встал, – разберемся. До свидания, гражданин Пронин.
Слова «до свидания» и «гражданин» Наумов произнес специально с некоторым значением.
Майор ушел, а Пронин остался сидеть, подавленный новостями. И корреспондент, и это убийство. Не дай бог, с двух концов начнут мотать. Тогда точно хана.
Пронин вел машину нервно, рывками, чего не делал никогда в жизни. Он любил машины с детства. Водить начал еще в школе, занимаясь в автомобильном кружке. В автодорожном институте он даже участвовал в гонках. Его страсть к машинам была всепоглощающей. Он не просто завидовал людям, имеющим «мерседесы», «вольво»,
И вдруг все, к чему он стремился, ради чего рисковал, вел двойную жизнь, может рухнуть. И тогда отберут «мерседес», изымут деньги, лишат чудесной квартиры и не станет Аллы. Он не испытывал к ней никаких особо сложных чувств. Она волновала его как женщина и была нарядна и красива, как машина иномарки, а следовательно, престижна.
А о престиже своем Сергей Митрофанович заботился. Он появлялся на просмотрах и в ресторанах творческих клубов элегантный, с красивой женщиной. Они шли, и Сергей ловил взгляды мужчин, обращенные на Аллу.
Да, в своем кругу, где место в жизни определялось маркой машины и часов, наличием свободных денег и тряпками, он занимал одно из первых мест. Но существовал другой мир, в котором жили люди типа покойного Бурмина. И в нем критерии были совершенно иные. Пронин понимал, что в том мире живут интереснее и полнее, но войти туда не мог, потому что там действовала иная шкала ценностей.
С Метростроевской Пронин свернул в переулок, ведущий к набережной, и въехал под низкую арку.
Он остановил машину у кирпичного трехэтажного дома, на стене которого висела скромная вывеска «Цех № 7». Пронин запер машину, спустился по ступенькам. Цех занимал весь подвал дома. Здесь еще работали. У Виктора Константиновича были свои законы о труде и, естественно, о заработной плате.
Сергей толкнул маленькую дверь с табличкой «Старший мастер».
Виктор Константинович пил чай. На окне уютно шумел электрический самовар. На столе лежали калачи и сахар, стояла открытая банка зернистой икры.
– Чаю хочешь?
– Не до грибов, – мрачно сказал Пронин.
И быстро, без пауз Сергей пересказал разговоры с Николаем Николаевичем и майором милиции.
– Так. – Виктор Константинович сжал в кулаке калач. – Так.
Он внимательно посмотрел на Пронина. Плох был его подельник, совсем плох. Но ничего. Первый испуг пройдет, появится спокойствие. Он тоже поначалу нервничал. Потом пообвыкся.
– Значит, так. Расписываешься, все деньги ей на книжку. Машину продай.
– Как? – ахнул Пронин.
– А так, продай – и все. Кончится кутерьма эта, новую купишь. А пока приобрети «жигули» на жену. Если уж без машины жить не сможешь. Долю мою привез?
Пронин молча положил на стол деньги, взятые из сейфа. Виктор Константинович, не считая, сунул их в портфель.
– Теперь слушай. Николай отчетность в порядок приведет, ты тоже все лишнее уничтожь. Ну, квартира у тебя нормальная, по окладу. Все дела заканчиваются с этой минуты. Я исчезаю. Не ищи. Надо будет, сам найду. Убийство – это плохо. Розыск копает въедливо. Могут поднять все, а там и ОБХСС прибудет. Езжай, главное, не паникуй.