Истинная история маяка Эйлин-Мор, рассказанная очевидцем

Несносная старуха Лорна пыхтела вересковой трубкой у камина. Тихо поскрипывали полозья по полу. Для своего возраста у Лорны слишком острый слух и быстрая реакция. Как только чуть слышно хрустнула половица под моей подошвой, старуха мигом поставила на пол стакан и бутылку скотча и накрыла его краем половика. В эту игру мы играем давно, и я вечно проигрываю.

– Что, зятёк, слышала, насадит тебя скоро морской чёрт на рога?

– Что ты несёшь, дура? – грубо спросил я, входя в комнату.

– Сорока на хвосте принесла.

Я хмыкнул:

– Толстая

Скинув тяжёлые башмаки, я опустился в кресло напротив Лорны. Тепло от камина быстро согрело озябшие ноги.

– Опять мой виски хлещешь, старая воровка? Дай сюда.

Старуха нехотя протянула мне коричневый штоф. Я подхватил кружку с каминной полки и налил себе.

– Давай уже, – буркнул я, и Лорна сразу протянула свой стакан. Я набулькал и ей половину. – Да, подрядился смотрителем на маяк Эйлин-Мор, хорошее жалование. Смотри! Вернусь, увижу, что лакала мой виски – рот зашью. Я тебя предупредил!

– Вернись сначала, – хмыкнула старуха и опустила длинный нос в стакан.

Я только рукой махнул:

– Забудь про эти суеверия. Двадцатый век на дворе, а у тебя всё призраки, да чудища морские.

– Это не суеверия, зятёк. Когда наши предки на Семи Охотниках прятались во время набегов викингов, выжили все, кроме тех, кто высадился на Эйлин-Море. Оттуда никто не вернулся. А после, один за другим, пропали и их родные, из тех, кто на других островах сидел.

– Смешно, Лорна. Ты не такая старая, чтобы это помнить.

– Есть память человека, а есть память народа. – Лорна отхлебнула скотч и откинулась на спинку. Скрипнуло рассохшееся дерево под её креслом, и я подумал, что так бы и сидел в тепле, беззлобно переругиваясь с дражайшей тёщей вместо того, чтоб идти через холодное море к пустынному островку. – То времена древние, – продолжила она невозмутимо, – а рыбака по имени Нэрн помнишь? Его ты должен помнить, он здорово отходил тебя палкой, когда ты к его дочке полез.

– Нужна она мне, выдумал он всё, – отмахнулся я.

– Не можешь кусать, не показывай зубы! А ты молодой ими только и сверкал направо и налево. Все девчонки в нашей деревне спаслись, одна моя дура вляпалась.

– Да ладно тебе, не бухти!

Старуха протянула опустевший стакан, и я нехотя плеснул ещё на два пальца.

– Нэрну в Мангерсте какой-то сказочник напел про огромную стаю макрели у островов Фланна. Он сел в свой баркас и пошёл ловить. Ночью началось волнение, и он завернул к Эйлин Мору. Маяка там ещё не было: голые скалы, да тюлени. Через три дня комиссар связался с Глазго и тамошние власти попросили капитана клипера "Тэйцин" проверить, как дела у Нэрна. Его шхуна так и стояла на якоре возле острова, шлюпка на месте, а на судне никого нет: ни Нэрна, ни его сыновей, ни матроса. Так-то, зятёк. Можешь проверить. А ещё поинтересуйся, куда делись его жена, мать и младший сын. Ему тогда 10 лет было.

– И куда же?

Старуха помолчала, выдерживая паузу и сказала тихо:

– А никто не знает. Пропали один за другим. Ни тел, ни вещей.

Я помолчал, катая янтарную жидкость по стенкам, потом упрямо мотнул головой.

– Посмотрим. Я всё решил, и не собираюсь отказываться из-за твоих страшилок.

– Как знаешь, как знаешь, зятёк, – улыбнулась старуха беззубым ртом. – Здоровья тебе. Хотя зачем оно теперь? – Она ехидно подмигнула мне над краем стакана. Я сплюнул и поднялся с кресла.

– Хватит с тебя! – зло бросил я ей и с бутылкой в руке вышел из комнаты. Старуха отсалютовала стаканом моим брошенным башмакам.

– С тебя тоже хватит, – пробурчала она и влила остатки скотча в рот.

***

Клипер "Кромдейл" из Глазго подобрал нас троих на рейде Каслбэй.

Я, Дон МакАртур, в лучшие времена сам водил такой клипер. Ну, почти такой. Водил, пока по пьяни не посадил его на коралловый риф со всем грузом. Устроил второе бостонское чаепитие, хоть и не такое эффектное, рыбы не оценили.

Второй, хотя на самом деле первый – Джеймс Дукат, бывший полицейский из Сассекса, его назначили старшим смотрителем маяка и первым после Бога над нами на всю смену. Дукат носил пышные баки и усы, разговаривал лениво ворочая слова в глотке и ходил задрав нос. Заносчивый сассенах [презрительное именование англичан, распространённое среди шотландцев], при одном взгляде на его рожу хочется начистить её, как медную бляху.

Третий – молодой парнишка, Томми Маршалл. Его единственного пришла провожать на причал жена. Полчаса они ворковали друг с другом, держась за ручки, как голубок и горлинка, пока Дукат не рявкнул в голос так, что чайки взлетели с пакгаузов. Пацан, втянув с перепугу голову в плечи, наконец, отлип от жёнушки, и стал виден её округлившийся животик. Ну что ж, судьба такая у жены моряка: ждать любимого и надеяться, что и в этот раз он вернётся.

Мы поднялись на борт. Томми стоял, вцепившись в леера и махал рукой. Дукат сел на кнехт и принялся набивать трубку, с лёгким презрением поглядывая то на меня, то на Маршалла. Я сразу понял, что дружбы у нас не выйдет, да не очень-то и хотелось. На траверсе по правому борту медленно проплыл замок Кисимул. Я встал и отдал честь развевающемуся над ним бело-голубому флагу Шотландии. Не то, чтоб я всегда это делал, но сейчас очень захотелось позлить надутого южанина. Дукат сплюнул за борт и ушёл с палубы.

Я только покачал головой: плевать за борт – плохая примета. Я – моряк, настоящий моряк, а все моряки суеверны. Когда ты ходишь на крошечном судёнышке по водной стихии, для которой твой кораблик мельче песчинки, поневоле будешь уповать на чудо. По этой же причине мне не давали покоя россказни старухи Лорны, какой бы безразличный вид я при ней не делал.

Про Эйлин-Мор я и до неё слышал, но бывают такие ситуации, когда выбирать не приходится: чёрту морскому за деньги башку в пасть засунешь. А у меня была именно такая ситуация.