Источник
Шрифт:
— Мертв, как будет сейчас мертв этот ублюдок, — и он указал пальцем на Симонова. — Он убил Бориса, изуродовал мне лицо, так что вы должны позволить мне отвинтить ему поганую башку.
— Это не оригинально, Карл, — пробормотал мужчина и встал.
Человек, являвшийся командиром группы, был высоким и худым, как палка, — даже в своей громоздкой куртке. Лицо у него было бледное, тонкие губы придавали ему злобное выражение, однако глубоко посаженные черные глаза удовлетворенно сверкали. Звали его Чингиз Хув, он имел чин майора, однако в его специальном отделе КГБ избегали носить форму и обращаться друг к другу по званию. Такая
— Он ведь враг, верно? — пробурчал Карл.
— Ну да, конечно, враг, но всего лишь один из многих. Я понимаю, что тебе было бы очень приятно хорошенько сдавить ему глотку. И, возможно, я дам тебе такую возможность, но не раньше, чем опустошу его мозг.
— Мне нужен врач, — сказал Карл, прикладывая к лицу снег.
— Так же, как ему, — Чингиз кивнул на Симонова. — И Борису здесь незачем лежать.
Он вернулся к своему укрытию в валунах и достал миниатюрную радиостанцию. Выдвинув телескопическую антенну, он произнес:
— Нулевой, здесь Хув. Немедленно нужен спасательный вертолет. Мы находимся в километре выше по течению от Проекта, на гребне восточного склона. Я посигналю пилоту фонариком. Прием.
— Нулевой — Первому. Понял. Посылаем. Конец связи, — последовал на фоне помех ответ.
Чингиз достал мощный фонарь, проверил его, а затем, утоптав снег вокруг Симонова, вновь опустился на колени рядом с ним. Расстегнув куртку агента, он исследовал содержимое его карманов. Оно оказалось небогатым: ноктовизор, запасные кассеты для камеры, пачка сигарет советского производства, слегка помятая фотография юной крестьянки, сидящей среди маргариток, карандаш, блокнотик, с полдюжины спичек россыпью, советский паспорт и изогнутая полоска резины в полдюйма толщиной и длиной в пару дюймов. Некоторое время Чингиз рассматривал черную резину. Отметины на ее поверхности напоминали...
— Да, зубы... — кивнул Чингиз.
— Что? — пробормотал Карл.
Он приблизился, чтобы посмотреть, чем занимается шеф. Голос его звучал невнятно, потому что он продолжал прижимать к лицу горсть снега, пытаясь остановить кровь, текущую из разбитого носа и губ.
— Как вы сказали? Зубы?
Хув продемонстрировал подчиненному резиновую полоску.
— Это капа, или, если хотите, назубник. Думаю, он вкладывал его в рот на ночь — чтобы не скрипеть зубами!
Теперь оба они склонились над лежащим Симоновым, и Карл начал разжимать челюсти агента. Тот, не приходя в сознание, застонал, слегка зашевелился, но уступил давлению огромных ладоней русского. Раскрыв ему рот пошире, Карл сказал:
— У меня в нагрудном кармане есть точечный фонарик. Достав фонарик, он посветил агенту в рот. Ну да, слева, в нижней челюсти, второй коренной — вот оно. На первый взгляд просто большая пломба, но при ближайшем рассмотрении — миниатюрный цилиндр. Часть защитного покрытия успела износиться, и под ней поблескивал металл.
— Цианистый калий? — поинтересовался Карл.
— Нет, в наши дни у них есть вещицы получше, — ответил Чингиз, — действуют мгновенно и безболезненно. Лучше вынуть эту штуку, пока он не пришел в сознание. Никогда не известно заранее — вдруг парень
— Нужно положить его на левый бок, — проворчал Карл. Он уже до этого сунул в карман пистолеты Симонова и Бориса. Теперь он достал пистолет Симонова и вложил ствол между его челюстей.
— Сейчас его рожа станет не лучше моей, — ухмыльнулся Карл. — Думаю, Борису понравилось бы, как я использую эту пушку.
— Ты что! — вскричал Чингиз. — Ты собираешься отстрелить эту штуку сквозь щеку? Ты изуродуешь ему все лицо, а от шока он может умереть!
— Я бы с удовольствием сделал это, но, к сожалению, придется сделать по-другому, — и он примерился ладонью к казенной части пистолета.
Чингиз Хув отвернулся. Такие вещи — дело Карла. Чингизу приятно было сознавать, что он стоит выше этой животной жестокости. И когда услышал тупой удар огромной лапы Карла и последовавший за этим хрустящий звук — ощутил даже нечто вроде сострадания.
— Ну вот, — удовлетворенно произнес Карл. — Готово! — На самом деле он выбил два зуба — с цилиндриком и соседний, здоровый. Теперь он своим грязным пальцем добывал их из окровавленного рта Симонова. — Порядок, Карл, и цилиндрик остался цел. И крышечка на месте. Он почти очухался, по-моему, но сейчас от боли опять поплыл.
— Очень хорошо, — ответил Чингиз, слегка передернувшись от отвращения. — Набей ему в рот снегу, но не слишком много!
Склонив голову и прислушавшись, он добавил:
— Они уже подлетают.
Туманное зарево появилось из-за хребта, как какой-то фальшивый рассвет. Оно становилось все ярче. И уже отчетливо слышался неровный рев двигателей вертолета.
Джаз Симмонс падал... падал... падал... Он стоял на вершине горы и почему-то упал с нее. Это была очень высокая гора, и падать с нее до низу приходилось долго. В общем-то он так долго падал, что падение теперь выглядело, скорее, парением. Паря в воздухе, он принял, как парашютист, делающий затяжной прыжок, “позу лягушки” и ожидал раскрытия парашюта. Парашюта, правда, у Джаза не было. Кроме того, прыгая, он, должно быть, обо что-то ударился, поскольку рот его был полон крови.
Тошнота и головокружение вырвали его из кошмара бреда, вернув к кошмару реальности. Он действительно падал! В следующий момент он припомнил все, что происходило с ним, и в мозгу его мелькнула мысль: “О Господи! Они сбросили меня в ущелье!”.
Но он не падал, а все-таки парил. По крайней мере в этом кошмар совпадал с реальностью. А моментом позже, окончательно придя в сознание и немного оправившись от шока, он ощутил и путы на руках и ногах, и рев лопастей вертолета над головой. Повернув голову и изогнув туловище, он ухитрился осмотреться. Вертолет завис, освещая своим прожектором окрестности, а прямо над ним...
Прямо над ним висел на тросе, слегка вращаясь, со свисающими конечностями, подвешенный за пояс труп мужчины. Глаза его были широко раскрыты, и при каждом повороте они смотрели на Джаза. Судя по кровавым пятнам на куртке, этого человека застрелили.
Потом...
Жажда мести, ощущение невесомости, головокружение, порывы ветра, холод и рев мотора — все это вместе взятое подействовало как шок, и он вторично потерял сознание. Последнее, что он помнил — это то, что падая в черную, как ночь, безжалостную пропасть, он удивлялся, почему рот его полон крови, и тому, куда могли подеваться два зуба.