Источники силы

Amazerak

Бью со всей дури тесаком по шее следующего бойца. Что удивительно, клинок прорубает доспех, и противник хватается за шею.

Краем глаза замечаю, как Бурдюков дерётся с двумя защитниками, поднимая в воздух то одного, то другого. Тоже орудует тесаком. Что происходит у машины — не вижу, только слышу продолжающуюся перестрелку.

Остаются четыре солдата. Они оказались отброшены далеко от места схватки, и бежать драться не торопятся — просто стреляют по нам.

Подтягиваю телекинезом одного и ударом кулака кладу на землю. Ногу ставлю на горло и давлю со всех сил. Подтягиваю второго

и пробиваю в живот, от чего кираса трескается, а противник отлетает шагов на десять. Следующего поднимаю над землёй и пытаюсь сдавить ему голову. Не успеваю. Какой-то сильный боец с разбегу сшибает меня, и мы вместе падаем на землю.

Вскакиваем почти одновременно, но я успеваю ударить быстрее. Солдат опять падает, перекатывается, встаёт и, получив длинный хук в голову, растягивается на земле. Направив ещё больше энергии в правую руку, в которой сжимаю тесак, бью несколько раз противнику в грудь, пока кулак не проламывает и доспехи, и кости.

Ментальной хваткой поднимаю сразу двух солдат и швыряю о землю. Ближайшие противники не сдаются, продолжают нападать, махая кулаками. Сбиваю с ног одного, затем второго. Третьему рассекаю тесаком каску, и клинок входит глубоко в череп.

В мой костюм опять попадает молния, и вокруг разлетаются куски пластика, в кирасе образуется дыра. Мы с электриком оказываемся лицо к лицом. Обмениваемся ударам. Отбиваю предплечьями его кулаки и тесаком попадаю по ключице. В меня летит очередная молния. Тело ощутимо встряхивает, я отшагиваю назад, но затем продолжаю натиск, работая тесаком. У электрика уже вся броня порублена, но толку никакого. Он опять бьёт молнией. Я в ответ — ногой в живот. Апперкотом валю парня на землю и тут же обрушиваю на его голову мощнейший удар напитанного энергией кулака. Каска проламывается.

Бурдюков тем временем поверг одного противника и добивает второго. Кажется, помощь ему не нужна.

Трое, в том числе парень со сломанной рукой, пятятся к бронемашинам, ведя по нам беглый огонь. Хочу опять применить телекинез, но вдруг чувствую несколько ударов в спину и затылок. Оборачиваюсь — возле «Бульдога» стоят бойцы в чёрных силовых костюмах и тоже стреляют по мне. Якута и Журавлёва не вижу.

Размышлять здесь не о чем: к нам зашли в тыл. Трое бедолаг из первого отряда уже не опасны, а вот эти — совсем другое дело.

Силой мысли отбрасываю двоих. Третьего не получается сдвинуть ни на метр. Срываюсь с места и бегу к нему, не обращая внимания на постоянные попадания и не прекращая попыток применить телекинез.

Передо мной вспыхивает пламя, языки огня охватывают мои руки и ноги. Среди них что, пирокинетик? Впрочем, какая разница? Даже не чувствую, что горю, только глаза щиплет.

Солдат, владеющий телекинезом, резко отлетает к борту кузова. Мне удалось преодолеть его противодействие. С разбега сбиваю с ног защитника, стоящего рядом. Удар кулака сминает ему шлем. Вскакиваю, и вдруг вспышки боли обжигают руку, грудь, голень на левой ноге. По мне продолжают стрелять. Сильный удар в голову — и я оказываюсь на земле. Направляю ещё больше энергии в корпус, чтобы укрепить защиту, однако боль не предвещает ничего хорошего. Это значит, силы на исходе.

Внимание противников отвлекает Бурдюков. Он

тоже здесь. Опять кого-то отшвыривает телекинезом, и начинает рубить ближайшего к нему солдата. Не вставая с земли, я дистанционно поднимаю ещё одного и сдавливаю ему голову. Он хватается за шлем, кричит, но через несколько секунд каска трескается, и парень безвольно виснет в воздухе.

Тем временем Бурдюкову зарубает того, с кем дрался, и бросается к следующему, но падает, словно от сильного удара. Я же встаю, наконец, на ноги, подвешиваю в воздухе ещё двух солдат, поднимаю с земли выпавшую из чьих-то рук винтовку и стреляю по оставшимся трём. Те пятятся, стреляя в ответ, а потом просто бросаются наутёк.

Из-под масок подвешенных солдат доносятся душераздирающие вопли. Я сдавливаю головы сразу двум людям, удерживаю их силой мысли в метре над землёй. Что-то внутри говорит, надо остановиться. Всё равно отряд отступил, мы победили. Но какая-то часть меня не даёт это сделать. Слышится хруст пластика и костей. Вначале один солдат затихает, затем второй.

Когда обмякшие тела падают на землю, отступающие оказываются уже около броневиков. Запрыгивают на один из них, тот разворачивается на месте и, выпустив на прощание облако выхлопов, мчится прочь.

На моих доспехах нет живого места. Лишившиеся заряда пластины порваны в клочья, а на груди зияет дыра. От всего этого идёт дымок, словно я только что из костра вылез. В нос бьёт вонь горелого пластика.

Бой не обошёлся для меня без последствий. Грудь саднит, на левую ногу больно наступить, глаза заливает кровь. Срываю маску, мои пальцы нащупывают на лбу рану. Левое плечо болит и кровоточит. Не знаю, насколько серьёзны ранения, но как минимум, приятного мало.

А вокруг трупы, много трупов…

Едва касаясь повреждённой ногой земли и морщась от боли при каждом шаге, добираюсь до Бурдюкова. Он лежит, прижав руку к груди.

— Ты как? — спрашиваю.

Бур поднял маску, на губах его алела кровь.

— Бывало и лучше, — он закашлялся, харкая кровавыми брызгами. — Что с парнями? Посмотри.

— Сейчас проверю. Надо выбираться отсюда. Сможешь идти?

— Издеваешься? Лёгкое пробито, кажется. И нога… посмотри, что с ногой.

— Херня, сейчас жгут затяну. С лёгким тоже попробую что-нибудь сделать, я тебе не медик. Регенерация есть?

— Ага, пятёрка.

— Сойдёт. Потихоньку затянется.

Хоть мы и имели высокие уровни, но полевые аптечки всё равно с собой таскали и краткий курс тактической медицины проходили. Ранения импульсом иногда могло оказаться легче пулевого, а иногда тяжелее. Оно считалось «чистым», ведь в рану не попадали чужеродные элементы. С другой стороны, сильный импульс мог вызвать весьма обширные внутренние повреждения.

Я достал из подсумка напитанный энергией стальной жгут и закрутил на бедре Бурдюкова выше раны. У меня тоже бежала кровь, но я только лоб вытирал, чтобы в глаз на затекало. Чувствовалась небольшая слабость, но не более того. Разобравшись с ногой прапорщика, налепил ему на грудь специальный пластырь. Пришлось, конечно, повозиться. Теоретически всё было просто, один раз я даже делал это на учениях, но когда из человека хлещет кровь, ощущения совсем другие.