Истоки (Книга 1)
Шрифт:
В камине под сизым пеплом крошечным глазком тлел уголек. Риббентроп и Крупнов вышли из канцелярии. Указывая на светлевшую над Тиргартеном зарю, министр сказал:
– Этот день может стать началом необыкновенных событий. Надо ковать железо, пока оно горячо.
– Торговать нужно лучше, - деловым тоном ответил Крупнов.
– Немцам легче разговаривать с русскими, несмотря на то, что вы верите Сталину, а мы фюреру, чем с западными плутократиями.
19 августа 1939 года было подписано торгово-кредитное соглашение между Германией и Советским Союзом.
Риббентроп сказал, что в отношениях с Польшей каждый день может
– Если Россия не хочет быть втянутой, она должна немедленно подписать с нами договор о ненападении. Фюрер еще раз предложил Москве принять меня 22 августа, самое позднее 23 августа.
Через час Крупнов доносил в Москву: немцы идут на уступки, чтобы нейтрализовать нас. Они, видимо, не собираются всерьез и надолго соблюдать эвентуальные обязательства. Но дальнейшее зависит от новой обстановки, а не от договора, который подпишут немцы.
II
Палило солнце, курился во дворе посольства асфальт, политый мимолетным дождем, лужица зеленела, отражая листву старой стриженой липы.
Матвей Крупнов сидел на веранде, писал дневник, изредка поднимая голову, взглядывая на четко и строго обрезанный крышами домов квадрат голубого, в дымке неба.
"С каждым днем все яснее становится, что человечество приближается к еще невиданной военной катастрофе..."
Дверь на веранду приоткрылась, просунулась черпая голова азербайджанца Алиева, секретаря посольства.
– Матвей Степанович, вас просит к телефону Поль Дельмас.
Взволнованным голосом советник французского посольства просил Крупнова встретиться с ним сейчас же. Где угодно, только сейчас.
– Любое место, где бы встреча ни состоялась, станет историческим, уже шутя, добавил Дельмас.
– Я хочу обессмертить дом нашего посольства, - также шутливо сказал Матвей.
– И как раз хотел предложить вам поужинать у меня. Приезжайте, буду рад... Василий Иванович, - обратился он к старому повару, - будет гость.
– Очень хорошо, Матвей Степанович!
– с радостью отозвался повар, любивший готовить стол для гостей в посольстве. Пожалуй, надо икры побольше, - соображал он вслух, одобрительно покачивая лысой головой.
– С балшой лубэзностью угастым!
– воскликнул Алиев, подчеркнуто утрируя восточный акцент.
Служебная карьера Поля Дельмаса была известна Крупнову.
Дельмас, по мнению Матвея, был характерным представителем французских дипломатов последнего десятилетия, когда Франция начала утрачивать самостоятельность во внешней политике. Особенностью этого умного, милого человека была его удивительная бесхарактерность. Последнее время Дельмас настолько увлекся американским послом, что сшил себе спортивный костюм по образцу его костюма, стал надевать на свои слабые подагрические ноги тяжелые, на толстой каучуковой подошве ботинки. Это было очень забавно, но Поль Дельмас все реже стал замечать в себе смешное.
В просторном вечернем костюме, гладко выбритый, Матвей расхаживал по гостиной, когда в дверях показался маленький худой человек. Это был Дельмас. На изношенном лице его резко выделялись под крупным мясистым носом чувственные губы. Глаза тревожные, как у испуганного коня.
– Рад видеть вас, дорогой мосье Дельмас! Мы спокойно поужинаем, отдохнем.
– Как всегда, вы здоровы и веселы, любезный мой коллега Крупнов. И мне очень жаль испортить ваше прекрасное настроение. Но у меня нет выхода.
– Дельмас развел короткими, в перстнях руками, выражая покорность судьбе.
Матвей сказал, что сначала нужно поужинать, чтобы во всеоружии встретить грустные вести. Желудок - отец настроений. Одновременно с Матвеем и Дельмасом из боковых дверей вошли в просторную светлую столовую сотрудники посольства.
Крупнов представил гостю секретаря посольства Алиева и его молодую жену. Дельмас припал полными губами к ее смуглой руке.
Дельмас был в восторге от русской икры, от русской пшеничной водки, но еще больше от того, что угощала его "очаровательная дочь Кавказа", как называл он со старческой игривостью черноглазую Нину Алиеву. Она весело исполняла роль хлебосольной хозяйки. Серьги, как две капли прозрачной воды, поблескивали в ее ушах.
За ужином, соревнуясь в остроумии, говорили каламбуры и остроты. Присутствие молодой красивой женщины делало всех добрыми и веселыми.
Но лучше всех чувствовал себя Поль Дельмас. После недели тяжелых, порой унизительных встреч то с вкрадчивым Риббентропом, то с самоуверенным, упрямым англичанином Гендерсоном, то с шумливым американцем Кэрком, после запугивания, шантажа, изощренных приемов хитрости, циничных предложений; после нервных противоречивых указаний из Парижа Дельмас теперь отдыхал. Эти люди ничего от него не требовали, не задавали ему двусмысленных вопросов, а только радушно угощали его и вместе с ним смеялись веселой шутке. И ему казалось, что он попал в счастливую семью, обладающую завидной способностью не нарушать привычного обихода даже в этом сером, невыносимо однообразном городе с прямыми, как палка шуцмана, улицами, где на каждом шагу встречаются тебе марширующие солдаты, марширующие дети и надменные физиономии офицеров. Впечатление, что он находится не в Германии, а в России, создавали не только национальные русские закуски и вина, русский пейзаж - отличная копия картины Левитана, полная очарования и задумчивой тишины, не только присутствие молодой женщины, но и ненавязчивая предупредительность самого хозяина.
Для Дельмаса стол был местом еды и отдыха, поэтому все, что бы ни говорилось за столом, не должно было приниматься в политический расчет. За столом нет политики, нет чинов, тут все люди равны, как на пляже. За столом люди наслаждаются, отдыхают, они освобождаются от необходимости быть глубокомысленными - достаточно с них веселого, остроумного каламбура. Матвей согласился с гостем. Прежняя озабоченность исчезла с лица Дельмаса, глаза его уже не напоминали глаз испуганного коня, они весело сияли. Он улыбался и отпускал остроты по адресу Невиля Гендерсона:
– Беда мне с этим быстроногим джентльменом: он так страстно полюбил Адольфа, что боюсь, как бы не сбежал к нему от родной матери.
Попрощавшись с гостем, Нина ушла наверх в свою комнату. И сразу же все почувствовали себя усталыми, скучными и как бы поглупевшими.
Дельмас уже без прежнего подъема рассказал анекдот о невозмутимом самообладании Джемса и Сомса.
– К сэру Сомсу приходит друг дома сэр Джемс, спрашивает, как здоровье его супруги. "Пройдите в ее комнату, сэр, узнаете". А когда Джемс вернулся, Сомс спрашивает: "Ну, как вы, сэр, находите ее?" - "Да ничего, сэр, только слишком холодна ее рука". Сомс выкурил сигарету, сказал: "Ничего удивительного, сэр, она еще вчера скончалась".
– "Благодарю, сэр, за информацию, а то я принял ее равнодушие на свой счет".