Истоки. Книга вторая
Шрифт:
В глубокой балке застряла легковая машина в болотном ручье. Шофер газовал, военный толкал машину сзади. Визжа мотором и смердя дымом, легковуха порывалась на взволок, кидала задними колесами грязь.
«Дурачье, разве мыслимо лезть на такой психопатской машине? Визжит, как припадочная, а ни с места», – думал Макар, сойдя с коровы и прищуренным оком поглядывая на машину.
– Уросливая ваша железная кобыленка. Только на дыбки не взвивается. Подержите корову, полководцы, я помогу.
Военный выпрямился, осадил Ясакова приземляющим взглядом насмешливых глаз.
– Батюшки! Свет Юрий Денисович! Твое
Рано утром Юрий вместе с генералами инженерных войск и тыла порадовался только что наведенному через Волгу наплавному мосту, а теперь, оказывается, немцы вышли к Волге лишь двумя километрами выше моста. Юрий все еще не мог свыкнуться с мыслью, что не придется ему поехать в Вислую Дубраву на строительство причалов.
– А не смеешься, Макар Сидорыч? – сказал Юрий, хотя широкое лицо Ясакова выражало испуг с младенческой непосредственностью.
– Прямо в танковую пасть катились, да машина умнее вас оказалась, заартачилась.
Юрий с подчеркнутой неторопливостью расстелил карту в тени вызволенной на травку машины, расспрашивая Макара, где эти бахчи. Потом, пружиня на носках, поднялся на гребень балки. Видны были и без бинокля ныряющие по затравевшему проселку немецкие танки. Внезапное появление врага у города такой тоскливой и бессмысленной стороной вдруг повернуло к нему жизнь.
Глубоко развалило незаживающую рану. Ни с чем не сравнимое недоумение, досада, презрение к себе и тревога охватили Юрия. В городе всего-то войск – зенитные части, минометный батальон да растянутая на пятьдесят километров по городскому обводу дивизия НКВД полковника Сараева.
Несвойственной ему сбивчивой трусцой спустился Юрий к ручью.
– Полный вперед к зенитчикам!
В машине Макар стоял на коленях, смотрел в заднее стекло на убегавшую дорогу, на корову, с рогов которой забыл снять ремень. И с холодком под ложечкой ждал: сейчас танки догонят, раздавят. От сигареты шофера отказался:
– Дыму хватит без того, парень.
Когда опасность осталась за суглинистым гребнем, Макара прорвала неудержимая говорливость. Навалившись грудью на спинку переднего сиденья, он гудел прямо в ухо Юрия:
– Опять внезапно. Ладно, и на немецкую башку будут сыпаться одни внезапности.
Приемник в машине и сейчас вещал о том же: бои идут далеко от города. Юрий вовремя укротил свой негодующий жест – спокойно выключил радио.
На окраине города, у зенитчиков, Юрий задержался всего одну минуту, так что Макару не пришлось рассказать им, как он обнаружил немцев. Быстро начали готовить длинноствольные зенитные пушки для стрельбы по танкам.
Но довелось Макару похвастаться и перед командиром минометного батальона, находящегося неподалеку. Коренастый, посапывающий горбатым носом комбат Саркисян выслушал Крупнова, глядя в степь снулыми глазами. Но глаза его вдруг округлялись хищно, когда он приказывал минометчикам «накрыть фашистских проституток».
Макар не отставал от Юрия ни на шаг. Стоял в дверях будки, когда тот звонил на завод директору, приказывая немедленно двинуть рабочий батальон на окраину. Следом за Юрием залез в машину, назначив сам себя его вестовым и телохранителем. О душе своей пусть заботится сам Юрий Денисыч, а вот тело его Макар не даст изувечить, грудью заслонит. А уж если все же ранят или убьют, не оставит врагам на поругание, унесет.
II
В это утро Денис еще раз посмотрел на свой опаленный сад, выманил из погребицы перепуганного Добряка и вернулся на завод, в гардеробную мартеновского цеха, приспособленную под казарму рабочей дружины. Поселился в угловой комнатушке вместе с Юрием, рядом со штабом городского комитета обороны.
Распахнув полы генеральского плаща, вошел Савва. Размазал пот на раздвоенном подбородке, улыбнулся не по-всегдашнему – во все лицо, с азартом вкусно живущего, – как-то наискось, блеснув крупными зубами.
– Братка, пока между нами: велено все хозяйство за Волгу. Что не перевезем, то в ящики да в реку. Печи и блюминг взорвать. Пока молчок.
Денис вытер после бритья худое лицо, отозвался насмешливо, что и без подсказки Саввы мудро молчать у него язык не ворочается, присох к нёбу.
– Я сейчас от командующего. Немцы прорвались на широком фронте. С минуты на минуту может поступить приказ взорвать мартены. Представитель Москвы Большов держит пальцы на кнопке… – Савва оборвал себя: на нарах в углу завозился Агафон Холодов, командир рабочей дружины.
– Генерал, я слышал вас, – говорил Агафон Холодов, спускаясь с нар, стуча по доскам деревянной ногой. – Видит бог, я не хотел подслушивать, генерал. – Ему особенное, ревнивое удовольствие доставляло подчеркивать слово «генерал», обнажая всю несуразность присвоения военного звания заводскому администратору. Агафон разжаловал одного генерала за другим, не мирясь с их бесхарактерностью. Желчная улыбка змеилась множеством морщин на усохшем лице с кустиками седого ковыля на подбородке.
Денис только диву давался, слушая Холодова, – со строптивым примирением он считал себя, особенно после смерти Любавы, по-стариковски чудаковатым в глазах молодых, но, оказывается, попадаются старики чуднее его:
– Россия, дорогой генерал, всегда проигрывала в начале войны и выигрывала под конец. Русские храбрые и беспечные. Великодушные. Пока работали, мечтая о всемирном счастье, немцы планировали войну с точностью до одного патрона.
Напряженное гудение мартеновских печей торопливо и зло перебивали артиллерийские залпы.
Дежурный по штабу городского комитета обороны Иванов с лихорадочно горевшими глазами на желтоватом лице забежал в комнату.
– Танки прорвались к Волге! Без паники, товарищи. Звонил Юрий Денисович, требует бросить на врага батальон рабочих.
– Куда? Что вы нас успокаиваете? – освирепел Агафон Холодов.
Звуки боя зениток и минометов, взрывы вражеских снарядов усиливались, уплотнялись. Но Иванов с каждой минутой успокаивался, потому что Юрий находился там, у зенитчиков, а тут старик Холодов уже распоряжался какими-то рабочими батальонами, что-то требовал от своего начальника штаба, инженера моторного цеха, кому-то докладывал. Постукивая деревянной ногой, опираясь на палку, Холодов вышел во двор. Вооруженные рабочие ночной смены выстроились на бетонированной площадке, выслушали короткую речь Саввы и под командой своих товарищей, колыхнувшись, пошли за ворота, попарно неся длинные противотанковые ружья, сгибаясь под минометами, таща за собой пулеметы.