Историческая диалектология русского языка
Шрифт:
Обходит со спины, подталкивает обратно к доске.
– Голодный, ханым. Давай корми уже.
Прижимает к столешнице. Я чувствую, что и не по еде тоже голодный. Но играю по правилам. Беру дрожащими руками скалку. Веду по тесту. Нежно. С любовью. Кожу на виске горячит дыхание.
– Беременности еще нет?
Мотаю головой.
– Я тебе сразу скажу.
Откладываю скалку и набираю ложкой начинку. Айдар целует в щеку. Я розовею.
– Хорошо. Только сразу. Без интриг. Мне пиздец как хочется хороших
Киваю.
А мне пиздец как хочется тебе их подарить.
Вечером, лежа в кровати, пока Айдар принимает душ, я долго гипнотизирую взглядом телефон. До полночи остается совсем немного. Я уверена, что папа давно не ждет. Мама уже убрала со стола. Гости разъехались. Они не говорили обо мне, чтобы друг друга не ранить, но наверняка постоянно вспоминали.
Я задерживаю дыхание. Звонить нет сил. Слепо захожу в диалог и вставляю скопированное из заметок суховатое, пропитанное скрытой болью, но визуально очень даже неплохое поздравление.
Отправляю его и ставлю телефон на сонный режим. Читать ответ не осмелюсь. Может утром.
Я пожелала собственному отцу крепкого здоровья и счастливых лет безбедной жизнь.
Пусть он живет дольше, чем мне нужно, чтобы его простить.
Глава 36.1
Глава 36
Айлин
Этой ночью я сплю просто ужасно. Волнуюсь по двум причинам: у меня наконец-то задержка (целых три дня), а еще завтра мы с Айдаром встретимся с моими родителями.
Я шла к этому решению долго. До сих пор не уверена, что готова, но чувствую, что лучше попробовать.
К ним в гости не поедем. Не хочу погружаться в прошлую жизнь слишком глубоко. С тех пор, когда моя нога в последний раз ступила за порог отчего дома, я очень изменилась. Предчувствую, как мама скажет: совсем другая стала… И в животе крутит.
Выныриваю из полусна, привыкаю к темноте.
Айдар мирно спит на своей подушке, я очень за него рада, он тоже часто кукует ночами, но сегодня моя "смена". Прислушиваюсь к организму.
Очень боюсь, что начнутся месячные. Чувствую легкую тянущую боль внизу живота и осторожно встаю с кровати. До утра не дотерплю. Нужно проверить.
На цыпочках прохожу в ванную, щелкаю включателем, только плотно закрыв дверь.
Сходив по-маленькому, понимаю, что крови нет. Это позволяет выдохнуть.
А вот возвращение в постель кажется каторгой. Я только мучаюсь там. В груди и животе неприятно ворочается. Одолевает тревожность. Если бы не жалела мужа так сильно, разбудила бы его, чтобы поделиться переживаниями, но это кажется самым настоящим свинством.
Да и сами переживания – явно преувеличены. Мы всего лишь встретимся, проведем вместе часа полтора, не больше. Не будет ни слез, ни признаний, ни споров с криками. Это не тотальное всепрощение, а маленький шаг навстречу. Мне нужно хотя бы попробовать, как будет лучше. Я сомневаюсь, что когда-то снова станем друг для друга настолько же близкими, какими были. А значит и боль прошлая никогда не повторится.
Это хорошо, Айка… Это хорошо…
Одну руку упираю в пьедестал раковины, а другой зачем-то вожу по животу. Знаю, что даже если беременна, там пока некого толком успокаивать. Но мне это помогает.
Пусть я обещала Айдару, что про беременность скажу сразу, без интриг, но о подозрениях он еще не в курсе.
Я непременно пойду к нему, если всё подтвердится, но тест еще не делала. Подожду хотя бы недельку. Да и если завтра я уже буду знать… Мама догадается. А этим делиться с ней я не готова.
Опускаю взгляд. Сердце всё же сжимается. Обида никуда не делась. Я всего лишь хочу научиться с ней уживаться.
Лучше не думать, что в прошлой жизни с такой новостью я пошла бы к маме первой, а теперь… Подозреваю, они просто это увидят. Если беременность случится. Ну и если мы будем иногда встречаться.
Вздохнув, отталкиваюсь от раковины и разворачиваюсь к двери.
От осознания, что до утра еще далеко, а значит нужно лечь в кровать и дальше мучиться, – тошно.
Щелкаю выключателем и крадусь на цыпочках.
По ногам ползет сквозничок. Носом тоже втягиваю прохладный свежий воздух. За плотной блэкаут-шторой прячется приоткрытая дверь на балкон.
Может я поэтому не могу заснуть? В комнате душновато?
На самом деле, скорее нет, чем да, но я позволяю себе же себя обмануть.
Хочется оттянуть момент, поэтому прохожу мимо кровати, ныряю за тяжелую плотную ткань, расталкиваю тюль и тихо открываю балконную дверь.
Первые несколько минут мне холодно не будет, а потом я вернусь. Нырну под одеяло, подмерзнув, засну сладким сном.
Опускаюсь пятками на прохладный кафель, сжимаю декоративные перилла. Оглядываю ночной двор, темные соседские дома и пустую улицу.
Почему-то вспоминаю, как попала сюда впервые. Теперь собственный испуг и диковатость кажутся потешными, а тогда было совсем не смешно.
Когда начинаю думать, насколько ничтожен был у меня шанс вытащить счастливый билет – мурашки по коже. И сейчас тоже мурашки. Оборачиваюсь, поддеваю штору и смотрю на кровать. Айдар спит на животе, отвернувшись лицом к двери в ванную, а я в спину с красиво выраженной мускулатурой отправляю очередное молчаливое признание в любви.
Про его отца я так и не спросила. Любопытство мучает, конечно, но я не настолько бесцеремонно жестокая, чтобы ставить свое любопытство выше его не пережитой боли. Рано или поздно он поделится сам. Я чувствую.