Историческая диалектология русского языка
Шрифт:
Ты очень быстро заводишься, малыш. Это плохо… Для тебя…
– Я бы хотел получить четкий ответ, Айлин. Ты хочешь развестись. Почему?
Мое сердце бьется под аккомпанемент её сопения. Это тот обмен энергиями, который дарит кайф. Любое обоюдное чувство. С ней – всегда сильнее.
– Потому что вы… – Она замолкает. Снова смотрит и сопит. Хочет качнуться назад. Развернуться, убежать. Мне стоит дать это сделать или уйти самому. Я же могу. Я же старше. Я же мудрее. – Потому что вы… – Но момент упущен.
Она даже сладкая. Это что-то неповторимое.
– Потому что вы мне душу вынули! Потому что слепой идиот! Потому что к шайтану. Вы. Пошли!!!
Она переходит на крик, чеканит слова и сжимает кулаки. Даже в темноте вижу, как блестят глаза. Это слезы. Она зло ведет по лицу рукавом.
Я мог бы хладнокровно заключить: ее спокойствие оказалось показушным. Но где я и где хладнокровность?
Айка не сбегает, а оглядывается. Что-то находит. Куда-то идет. Зачем-то лезет на полку и достает оттуда чашку.
Взвешивает в руках, произносит:
– Это моя! – Замахивается и бросает.
Увернуться мне не сложно. А вот не охуеть – немного…
Чашка летит мимо, я выравниваюсь. Заводить её сильнее не надо, но как себя остановить? Просто праздник для моих чертей…
Кривлю губы, покачиваю ладонью в воздухе. Мол, неплохо, но…
Тянусь за стаканом с виски и делаю еще несколько глотков. Предлагаю ей, Айлин же очевидно ошарашена. Смотрит на меня, на стакан, снова на меня…
– К шайтану, значит, пошел, да? Точно я? Никого больше послать не хочешь?
Что хочу услышать – сложно сказать. Как и признаться в том, что сознательно завожу ее сильнее.
Айдар, блять… Ну Айдар…
Раньше переговоры с собой всегда заканчивались в пользу разума. Сегодня… Вряд ли.
– С вас начну…
Айку болтает между перепугом и такой же неконтролируемой злостью, как и у меня скопилась на нас с ней.
– Ну давай, начинай… Одной же явно мало…
Возвращаюсь на исходную и развожу руками.
Правда в том, что она больше в жизни себе такого не позволит. Никто не станет терпеть. Ни один мужик. Не с ее, блять, счастьем. Но мне не жалко.
Я вижу во взгляде Айки сначала удивление, потом испуг, потом азарт.
Она снова тянется за чашкой. И хуй его уже знает, её это или моя.
Вторая летит точнее. На самом деле, прямо-таки метко. Попадет в лоб – вырубит. Я уклоняюсь. Айка сначала рычит, потом пугается. Это когда мой взгляд ловит.
Темный, наверное. Плохой, наверное. Но это не злость. Охота.
– Еще будешь? – Спрашиваю, провоцируя. Чувствуется, что она хочет, но мотает головой. – Чашки кончились? – Сжимает зубы в ответ на попытку взять на слабо.
– Пусть в вас бросают те, кого вы трахаете… При жене… Понятно? – Произносит с надрывом, который звучит уже не впервые. Меня обжигает чужими чувствами. Я по жизни ни черта не эмпат. Считывать умею, а вот на себя перенимать… Иногда кажется, что в принципе только с ней.
И вот опять.
Я вижу, как на глаза наворачиваются слезы. Малышку качает. Она разворачивается и делает шаг за шагом к двери.
Она поступила глупо. Не послушалась, когда я предложил перенести разговор. Сейчас пришло время для моей мудрости, но ею пахнет слабо.
Шагаю наперерез. Она бросает быстрый взгляд. Ускоряется. Совершает ошибку. Она заяц, а я-то серый волк. Просто сказать не успел.
Сжимаю кисть в дверном проеме. Дергаю назад.
За плечи, плотно в стену. Близко-близко. Тесно-тесно.
С красивых, сочных губ – отборная крымскотатарская ругань. Тянусь к ним. Хочу до одури. А она не дает. Упирается в плечи. Сжимает. Дышит так, что за сердце ее страшно. Хотя у самого… На самом деле, уже в штанах.
– Не смей!!! – Она изо всех сил пытается оттолкнуть. Лицо отворачивает, выгибается. Только вместо того, чтобы справиться, сильнее заводит. Я грудью чувствую её грудь. Помню остроту сосков. Рот полон слюны. Своей. А хочу её.
Айка уворачивается, я меняю фокус внимания. Прижимаюсь губами к необдуманно открытой шее. Легонько втягиваю кожу. Чувствую дрожь. Со страхом ее не спутать. Это другое. Наше общее.
Только это ничего не меняет. Сопротивление сильнее. Она бьется затылком о стену, запрокидывая голову. Дышит вверх и туда же причитает, пока я чуть приседаю, ползу ладонями по ткани, сжимаю два полушария… Скучал по ним…
Не делаю больно, но и стон удовольствия, как в прошлый раз, в ответ не получаю. Айка всхлипывает и бьет по плечам.
– Не смей меня касаться после них. Не смей!!! – Ногтями впивается в мои запястья и пытается отодрать. Я даю. Только после этого наши руки взлетают вверх. Фиксирую над головой, а сам нависаю. Смотрю вниз. Наверное, не выйдем уже, пока не выясним.
– После кого, Айлин?
– Любовниц своих! Думаешь, я слепая? Идиотку замуж взял? Ты ими пахнешь постоянно! Ты бы хоть руки помыл! Я вас ненавижу всех! Вы только то и можете, что путаться с кем-попало. И вам всё равно, что кто-то вас любит! Ждет кто-то! Вам всё равно, что вы раните и предаете! Я полезной хотела быть. Думала, ты рассмотришь. Оценишь, а ты…
– Полезной хочешь быть? Будь. Хочу тебя трахнуть. Дашь?
Это удовольствие садиста, но я его получаю. У Айки увеличиваются глаза. Грудь вздымается сильнее. Она забывает на секунду и о сопротивлении, и даже об обидах. Ноздри раздуваются. Глаза чуть влажные, но это почти высохшие слезы. Пару секунд назад себя от души жалела, теперь меня раскатать хочет. Так-то лучше. Только я-то не шутил.
– Разведусь с тобой и трахай, кого хочешь… – Шипит яростной кошкой. Могла бы – и по лицу заехала, наверное. Но я не даю. Улыбаюсь, наверняка сильнее задевая.