Исторические портреты. 1613 — 1762. Михаил Федорович — Петр III
Шрифт:
Но непоседливый и жизнерадостный Петр, в отличие от матушки и ее окружения, не горевал, основное свое внимание он в эти годы отдавал другому — воинским играм, «потехам». К ним он привлек целую толпу сверстников и «робяток» постарше — от покойного отца остались целые службы по конюшенному ведомству, по соколиной охоте, к которой его родитель имел большую любовь. Сотни сокольников, кречетников, конюхов, оставшихся без дела, поступили к нему в распоряжение. Петр же соколиную охоту терпеть не мог, предпочитал бегать пешком, торжественные выезды не любил, а всех этих сокольников, стольников и прочих собирал в батальоны своих «потешных»; помимо знатных, верстал в их ряды и бывших холопов, прочих «простецов», лишь бы были они людьми шустрыми, веселыми, исполнительными. Так собралась довольно пестрая толпа — два батальона примерно по 300 человек. Среди прочих «потешных» были князь М.М. Голицын, будущий фельдмаршал, а тогда, в 1687 году, записанный по младости в «барабанную науку»; потомок знатного московского рода И.И. Бутурлин и другие, им подобные; также было и немало лиц происхождения «подлого», в том числе самый удачливый из них — Александр Данилович Меншиков, «Алексашка», продававший горячие пирожки вразнос, сын придворного конюха, «породы, — по словам Куракина, — самой низкой, ниже шляхетства», но замеченный и приближенный царем; он прошел путь от царского денщика до генералиссимуса русской армии, светлейшего князя; впрочем, этот «полудержавныи властелин» стал потом и первейшим российским казнокрадом.
Потешные под бдительным оком неугомонного Петра одетые в настоящие мундиры, овладевали всей солдатской премудростью. Они имели свой потешный двор, управление казну. Сам Петр проходил все солдатские чины, начинал с барабанщика. На реке Яузе, в окрестностях Преображенского, построили Пресбург — «потешную фортецию», каковую осаждали по всем правилам воинского искусства.
К началу 90-х годов Петр сформировал из потешных два полка — Преображенский и Семеновский; назвали их по именам сел, где они располагались.
Молодой царь жадно впитывает знания, пользуясь для этого любой возможностью. Князь Долгорукий привез ему астролябию из Франции, Тиммерман обучал маневрировать ботом, найденным в Измайловском сарае, — сначала на Яузе, потом в Просяном пруде в том же Измайлове и, наконец, в Переяславском озере, где он вскоре заложил верфь. Начали сами строить первые корабли — уже тогда Петр, человек сухопутный, мечтает о море, портах, так нужных России для торговых и иных связей с иноземными державами.
Не забывал он и «потешные игры» под Москвой. Под Преображенским происходили, по заранее намеченным диспозициям, настоящие сражения между армией «генералиссимуса Фридриха» (князя Ф.Ю. Ромодановского — «монстры») и стрелецкими полками И.И. Бутурлина — с десятками тысяч участников, артиллерийской стрельбой, убитыми и ранеными. Так выковывались кадры будущей гвардии, регулярной армии.
Правитель мало интересуется придворными делами, официальными церемониями, несмотря на пожелания и настояния матушки. Его тяготили официальные обязанности, связанные со старомосковским чинным ритуалом, парадными одеждами и речами. По словам В.О. Ключевского, «Петр ни в чем не терпел стеснений и формальностей. Этот властительный человек, привыкший чувствовать себя хозяином всегда и всюду, конфузился и терялся среди торжественной обстановки, тяжело дышал, краснел и обливался потом, когда ему приходилось на аудиенции, стоя у престола в парадном царском облачении, в присутствии двора выслушивать высокопарный вздор от представлявшегося посланника».
Весь в движении, стремительный и любознательный, царь в спешке, словно боясь опоздать, упустить что-то очень важное, хотел успеть всюду — бежал, скакал, плыл туда, где говорили и делали что-либо для него новое, полезное.
Учась у других, Петр и сам учил всех, кого только можно, в первую очередь, конечно, русских людей, готовил их к будущим славным делам и подвигам. Ибо, привлекая, и довольно широко, знающих специалистов из иностранцев, он отнюдь не собирался слепо копировать чужеземные образцы, делать из России какой-то сколок, копию с Нидерландов или Англии, Франции или Германии. Нидерландский резидент ван Келлер, один из иностранных дипломатов, проживавший в Москве в бурные дни политической схватки Петра с сестрой (так называемый заговор Шакловитого, 1689 год), наблюдал его в те октябрьские дни, когда он возвращался с большой свитой из Троицы в столицу. Умный и наблюдательный дипломат записывает в своем донесении Генеральным Штатам: «Царь Петр обладает выдающимся умом и проницательностью, обнаруживая в то же время способность завоевывать преданность к себе. Он отличается большой склонностью к военным делам, и от него ожидают героических деяний и поэтому предполагают, что настал день, когда татары (так называет Келлер всех русских, московитов. — В. В.)обретут своего истинного вождя».
С.М. Соловьев, исходя из опыта двухсотлетнего осмысления личности и дел Петра Великого, более реально оценивал способности и возможности молодого монарха: «Семнадцатилетний Петр был еще не способен к управлению государством, он еще доучивался, довоспитывал себя теми средствами, какие сам нашел и какие были по его характеру; у молодого царя на уме были потехи, великий человек объявился позже, и тогда только в потехах юноши оказались семена великих дел».
Первые семена великих дел начали прорастать, давать всходы уже в первые годы нового десятилетия, после свержения власти сестры-регентши. Первые корабли строятся на Переяславском озере, потом, с 1693 года, в Архангельске. Закупает их царь и за рубежом. Совершает на них плавания по морю, подвергается серьезной опасности во время бури; к тому же и он сам, и его помощники не умеют толком управлять судами. Тем не менее Петр, теша себя, называет их флотом; придумывает морской флаг — с красной, синей и белой полосами. Появились его волей и первые адмиралы — Ромодановский и Лефорт.
А несколько лет спустя, в 1695-1696 годах, Петр организовал два похода на Азов — турецкую тогда крепость, запиравшую выход из Дона в Черное море. Первый из них, плохо подготовленный, окончился неудачей; сам царь назвал его «походом о невзятии Азова». Он был самокритичен и, что еще более важно, не падал духом от первой неудачи. Собирал волю в кулак, принимал меры, самые энергичные и, если необходимо, жестокие, беспощадные. Это обычно давало свои плоды. Так и сейчас — второй поход закончился взятием Азова. Оно стало результатом тщательной подготовки сорокатысячной армии и постройки в районе Воронежа целой флотилии судов (двадцать три галеры, два корабля, четыре брандера, сто тридцать стругов). Все это и решило участь турецкой твердыни, гарнизон которой был окружен со всех сторон и обстреливался с земляного вала, который русские насыпали, и тоже вокруг всего города, выше его крепостных стен. Турки капитулировали, сдали победителям сто тридцать шесть пушек.
Петр и его воины торжественно отметили первую серьезную победу русского оружия. Царь, тогда еще молодой, двадцати с небольшим лет, обладая к тому же характером веселым и непосредственным, отдавал увеселениям разного рода, не всегда, правда, благопристойным, немалую часть времени и внимания.
…Все дела царь Петр любил перемежать весельем, пирами, всякими выдумками, на которые великими мастерами были он сам и его наперсники, более всего — Лефорт.
…В октябре 1691 года монарх потребовал доставить ему церковный устав. Принесли текст, и Петр, потрудившись некоторое время, составил для своей «кумпании» устав «сумасброднейшего, всешутейшего и всепьянейшего собора". Копируя и высмеивая церковные каноны (а попов и иерархов, с их косностью, ханжеством и ретроградством, Петр, будучи, конечно, верующим человеком, сильно недолюбливал), царь изготовил пародию на церковную иерархию, на священников и монахов, их пьянство, обжорство, показное смирение и прочие пороки. Но, создавая знаменитый „всепьянейший собор", сплачивая уставом свою „кумпанию“, он в пародийной форме воспроизводил ту же церковную иерархию, использовал монархическую форму организации «собора“, причем действовал деспотически и грубо, как это нередко у него бывало.
Во главе «собора» поставил своего бывшего учителя Зотова. Тот возглавил конклав из двенадцати кардиналов и был поставлен 1 января 1692 года как князь-папа — «святейший кир Ианикита, архиепископ Пресбурхский и всея Яузы и всего Кукуя патриарх». Так это шутовское наименование объединило новосозданное заведение с петровскими потешными на Яузе и друзьями — иностранцами Немецкой слободы. Принимая в «собор» нового члена, его на церковный манер («Веруешь ли?») спрашивали:
— Пиешь ли?
— Пию.
Такого зачисляли в члены «собора», а непьющих, согласно уставу, предавали анафеме и отлучали от кабаков. Главной заповедью устав предусматривал повседневное пьянство — трезвым ложиться спать строго запрещалось. Все члены собора избирались по определенной, тоже весьма строгой, процедуре. Помимо князя-папы и кардиналов, существовали и другие — епископы, архимандриты и т. д.; их прозвища не пропустила бы ни одна цензура. Петр занял довольно скромное место в сложной «всепьянейшей» иерархии — протодьякона «собора". Цель „собора“ — славить Бахуса непомерным и постоянным питием; соблюдался строгий порядок пьянодействия, „служения Бахусу и честнаго обхождения с крепкими напитками“. Имелись свои молитвословия, песнопения, облачения, всешутейшие матери-архиерейши и игуменьи.