Исторические портреты. 1613 — 1762. Михаил Федорович — Петр III
Шрифт:
У царя Алексея Михайловича, отца Петра, от первой жены, Марии Милославской, к 60-м годам народилось более дюжины детей. Но одни новорожденные довольно рано покидали грешную землю, из других большинство составляли девочки; мальчики же или умирали младенцами, или росли хилыми и больших надежд не внушали.
После кончины царицы Марии Ильиничны Милославской, организм которой, очевидно, не выдержал такой большой нагрузки, Алексей Михайлович женился второй раз. Выбор пал на дочь Кирилла Полуектовича Нарышкина, человека незнатного, провинциального дворянина из-под Смоленска.
По отзыву князя Б.И. Куракина, человека умного, тонкого и наблюдательного, в будущем — одного из самых выдающихся русских дипломатов, эта красавица — «доброго темпераменту, доброжелательного, токмо не была ни прилежная и ни искусная в делах и ума легкого».
При дворе по случаю «всемирной радости», как тогда говорили, рождение четырнадцатого ребенка царя-батюшки отмечали торжественно и радостно — весь день 30 мая звонили сотни колоколов по всем московским церквам и монастырям, проводились молебствия: Придворные, представители сословий поздравляли родителя, одаривали новорожденного сына. По обычаю, который велся исстари, родственники царицы, близкие ей люди стали быстро выдвигаться при дворе, и новые любимцы царя «по кике» пополняли Боярскую думу — высший совет при его особе, входили в ряды столичной аристократии. Помимо отца и А.С. Матвеева, воспитателя Натальи Кирилловны, пошли в гору и другие ее родственники — дядьки и братья.
К младенцу приставили целый штат — «маму» боярыню княгиню Ульяну Ивановну Голицыну, кормилицу Ненилу Ерофееву, казначею (ведала бельем и платьем), пять постельниц. Ему выделили особые хоромы. Одна комната была обита серебряными кожами, другая — «сукном червчатым амбургским» (красным гамбургским сукном). Особые мастера изготовляли детскую колыбельку, одежду, а позднее всякие игрушки — деревянные стульчики, коней, затем — игрушечные барабаны, музыкальные инструменты (клавикорд, цимбалы), каретку. Дошло и до «книг потешных» (с рисунками). Но, как заметили окружающие, ребенок больше всего любил игрушки военного свойства — лук со стрелой, сабельки, ружья, барабаны, «набат потешный". Живой и восприимчивый мальчик играл в „воинское дело“ — при нем собрали целый полк из „потешных ребяток“. То были дети, его сверстники, из разных знатных родов. Царь-отец выделил для их обучения одного из иноземцев, осевших при его дворе, — шотландца Павла Гавриловича Менезиуса. Этот бывалый и ловкий человек посетил в молодости многие страны Европы, говорил на разных языках; искатель приключений, он, служа в Польше, попал в плен к русским. Менезиус осел в России, женился на вдове другого иностранца П. Марселиса, известного владельца тульско-каширских железоделательных заводов. Его узнал и полюбил царь Алексей, посылал с важными дипломатическими поручениями, например послом к Папе Римскому. По возвращении из Рима Менезиус и получил новое назначение.
Первые детские годы Петра протекали беззаботно и весело. Но на четвертом году жизни Петр потерял отца — Алексей Михайлович скончался 29 января 1676 года. На престол взошел Федор Алексеевич, к тому времени неполных четырнадцати лет болезненный юноша, еле передвигавши ноги. Он, как говорили в старину, «скорбел ножками", хотя доморощенные лекари из дворцовых бабушек и иностранные медики говорили о „цинготной болезни“, которой — де он подвержен.
Хотя новый царь и хорошо относился к Петру, его родственники по матери — Милославские — и их сторонники оттеснили от власти «партию» Нарышкиных. Но заботы и треволнения матушки и других взрослых Петру тогда было, естественно, не понять.
Однако время шло, и однажды царь Федор сказал куме — мачехе царице Наталье:
— Пора, государыня, учить крестника.
Петру шел тогда шестой год. Царица согласилась, но просила найти учителя кроткого, смиренного, богобоязненного, знающего Божественное Писание. Боярин Федор Прокофьевич Соковнин рекомендовал Никиту Зотова — подьячего из Приказа Большого прихода (что-то вроде министерства, ведавшего сбором доходов, пошлин), человека смирного и добродетельного. Соковнин, привезший учителя для представления царю Федору, оставил его в передней, а сам отправился к царю для доклада. Вскоре появился дворянин:
— Кто здесь Никита Зотов?
Тот растерялся до крайности, оробел и не мог ноги оторвать от пола. Секретарь взял его за руку, но безуспешно — ученый человек не мог сдвинуться с места и умолял подождать, чтобы ему прийти в себя. Постоял немного, перекрестился и с именем Христовым вошел к царю. Тот пожаловал его к ручке, которую учитель поцеловал, и начался экзамен по чтению и письму, причем в присутствии самого Симеона Полоцкого, ученого монаха-белоруса, воспитателя Федора Алексеевича. Знания Никиты одобрили, и Соковнин повез его к царице Наталье. Ей он тоже понравился:
— Знаю я, что ты доброй жизни и в Божественном Писании искусен; вручаю тебе моего единственного сына.
Зотов, заливаясь слезами, упал в ноги:
— Недостоин я, матушка государыня, принять такое сокровище!
Наталья Кирилловна, довольная смирением и кротостью учителя, тоже пожаловала его к ручке и повелела со следующего утра начать занятия. Начало учебы отметили своим присутствием царь и патриарх. Отслужили молебен с водосвятием, окропили учителя святой водой, и Зотов, отдав земной поклон ученику, засел с ним за азбуку. Тут же патриарх Иоаким пожаловал ему сто рублей, большие по тем временам деньги, царь Федор произвел его в дворяне. Царица-мать прислала Зотову две пары верхнего и нижнего платья, очень богатого. И как только царь и патриарх удалились, учитель нарядился во все новое. Неизвестно, кто больше всей этим был доволен — взрослый «профессор», детски бесхитростный и простодушный, или мальчик Петр, с интересом, вероятно, наблюдавший за своим учителем, трепетавшим перед ним и боявшимся его пуще огня.
Григорий Котошихин, подьячий Посольского приказа, бежавший в свое время в Швецию, в своем сочинении «О России в царствование Алексея Михайловича» описал быт и нравы московского двора. По его наблюдениям, для обучения царевичей выбирали «учительных людей тихих и небражников». С Зотовым маленький Петр прошел полагавшийся тогда курс наук — азбуку, то есть чтение и письмо, выучил назубок Часослов и Псалтырь, Евангелие и Апостол. Пристрастился любознательный царевич к книжкам с «кунштами" (рисунками, картинками), в том числе к историческим сочинениям — вероятно, текстам летописей и хронографов, украшенным миниатюрами. Придворные художники из кремлевской Оружейной палаты по указанию царицы-вдовы изготовили для Петра рисунки — на них красками, золотом изображены были города, здания, корабли, сражения, оружие, солдаты. Эти „потешные тетради“ с разными историями и сказками мальчик рассматривал с видимым интересом и увлечением. С их помощью любознательный отрок знакомился с историей Отечества.
Впоследствии подросший Петр ценил своего первого учителя, который, правда, не совсем отвечал второму качеству, упомянутому Котошихиным: он любил выпить. Но этот грех они потом будут делить пополам — во времена знаменитого «всешутейшего и всепьянейшего собора», учрежденного уже взрослым Петром, царем-шутником и выдумщиком.
Весной 1682 года Петр и его матушка потеряли своего покровителя при дворе — 27 апреля умер царь Федор. Сразу же началась борьба за власть, опять между Милославскими и Нарышкиными. По настоянию патриарха Иоакима царем провозгласили Петра, младшего царевича, в обход старшего — Ивана, шестнадцати лет, от первого брака царя Алексея Михайловича. В события, связанные с придворной борьбой, вмешались стрельцы и солдаты московского гарнизона. Недовольные уменьшением и несвоевременной выплатой жалованья, взятками и насилиями начальников, приказных и воинских, они потребовали от правительства Натальи Нарышкиной, слабого и неопытного, — снять и наказать более полутора десятков командиров, вернуть с них удержанное жалованье, взятки по заранее составленным спискам. А в середине мая с оружием и знаменами их полки явились строем в Кремль, и последовали расправы над важнейшими членами Боярской думы, правительства, полковыми начальниками.
Все это происходило на глазах Петра и его ближних, и он на всю жизнь запомнил эти ужасные кровавые сцены.
Волей восставших вскоре первым царем провозгласили Ивана, вторым — Петра, а Софью — регентшей при них. Конец весны — начало осени — время своеобразного двоевластия. Закончилось оно волей дворянского войска, собранного правительством Софьи — Голицына у Троице-Сергиева монастыря и в других местах Подмосковья. Восставшие в конце концов капитулировали.
Регентство Софьи продолжалось семь лет. Петр, как и Иван, принимал участие в придворных церемониях — приемах послов и прочих. Но в политические дела не вмешивался. Жили они с матерью в селе Преображенском. Это была, по существу, ссылка. Наталья Кирилловна, по сообщению Куракина, «жила тем, что давано было от рук царевны Софьи»; оказывали помощь, тайно конечно, тот же патриарх Иоаким, ростовский митрополит, Троице-Сергиева обитель.