Исторические портреты. 1613 — 1762. Михаил Федорович — Петр III
Шрифт:
«Скоро буду к вам. И прошу, ежели возможно, до меня главной баталии не давать».
Карл XII возобновил движение на восток, имея целью взятие Москвы. Он по-прежнему планировал свержение Петра, которого должен, по его мысли, заменить Яков Собеский. Север и северо-запад России, в том числе Новгород и Псков, отойдут к Швеции; Украина и Смоленщина — Лещинскому, причем в Киеве будет сидеть вассал последнего «великий князь» Мазепа; русские южные земли предназначались туркам, крымцам и прочим сторонникам Карла. В России, говорил Карл Лещинскому, будут отменены все реформы, расформирована новая армия, воцарятся старые порядки; здесь он непреклонен:
— Мощь Москвы, которая так высоко поднялась благодаря введениям иностранной военной дисциплины, должна быть уничтожена.
Королю грезилось, что
Речь шла, таким образом, о национальном существовании России как государства, его жизни или смерти. До сих пор Петр, его полководцы и войска действовали успешно, осмотрительно, хотя и случались неудачи. Но вот произошла осечка — у Головчина, в Белоруссии, 3 июля 1708 года на корпус Репнина напало войско Карла. Сначала открыла ураганный огонь артиллерия противника. Через два часа пошла в атаку шведская пехота, переправившаяся вброд через реку Бабич. Воины Репнина сопротивлялись героически, отчаянно, но превосходящие силы врага сломили их упорство. Не получив помощи, Репнин отступил, отошли и оба фланга. Пятого июля все русские войска перешли Днепр, а через три Дня шведы вошли в Могилев. Из восьми тысяч сражавшихся русских солдат немало осталось на поле боя; шведы, действовавшие более успешно, потеряли меньше. Репнин отступил, хотя разгрома и не потерпел. Петр вскоре узнал, что ряд русских полков во время сражения отступил в беспорядке, их пушки достались шведам. Другие оказывали сопротивление врагу, но вели бой «казацким, а не солдатским» обычаем. Царь не проявил снисходительности к своим военачальникам — враг подошел с главными силами к России, и небрежность, неумение могли обойтись очень дорого. Он распорядился предать военному суду Репнина и Чамберса — боевых генералов, к которым до сих пор относился с уважением, считался с их мнением. Лишь отвага, проявленная Репниным во время сражения, спасла его от смерти — генерала по решению военного суда разжаловали в солдаты (вскоре, в сражении при Лесной, он снова покажет себя храбрецом и вернет себе чин и должность). Чемберса отстранили от должности, но звание генерала ему, человеку престарелому, сохранили.
Сражение под Головчином не было большим успехом для шведов, тоже понесших большие потери, Но для русской армии это был полезный урок, и Петр извлек из него все, что только можно. Он устроил показательный суд над генералами. Затем составил «Правила сражения» — в них речь шла о взаимодействии разных родов войск в сражении, стойкости и взаимовыручке солдат:
«Кто место свое оставит или друг друга выдаст и бесчестный бег учинит, то оной будет лишен живота и честни».
Несмотря на все свое недовольство, Петр отдавал себе отчет в том, что происшедшее под Головчином — не такое уж сильное поражение, более того — оно показало возросшую силу русской армии:
«Я зело благодарю Бога: прежде генеральной баталии виделись с неприятелем хорошенько и что от сей его армии одна наша треть так выдержала и отошла».
После этого сражения инициатива полностью переходит к России. Карл же начинает медлить, проявляет известную осторожность. В Могилеве он стоит почти месяц, до 5 августа, ожидает прибытия корпуса Левенгаупта с обозом из Риги. Этот генерал еще 3 июня получил приказ о выступлении для соединения с армией короля.
Не выдержав ожидания, Карл все-таки вышел из Могилева. Но пошел не на север, навстречу своему генералу, а на юг, к Пропойску, потом — на северо-восток, к Смоленску. Петр внимательно следит за действиями короля, неожиданными и непредсказуемыми, сообразует с ними маневры своих войск. Выполняются пункты Жолквенского плана — русские полки отступают, заманивают врага, истощают его. Затем начинают уничтожать его по частям.
Царь в августе приказывает:
— Смотреть на неприятельские обороты: и куды обратится — к Смоленску или к Украине, — трудиться его упреждать. Неприятель отошел от Могилева миль с пять, против которого мы тоже продвинулись. И обретаетца наша авангардия от неприятеля в трех милях. А куды их намерение, Бог знает, а больше гадают на Украину.
Карл о своих намерениях нередко не извещал даже самых близких своих помощников. Тем не менее продвижение армии, его общее направление Петр и другие военачальники угадывали верно. На военном совете, проведенном еще 6 июля во Шклове, они предусмотрели возможные варианты движения шведской армии.
Русская армия по-прежнему идет перед шведской, все уничтожает по пути. Царь 9 августа указом снова и снова напоминает:
«Провиант и фураж, тако ж хлеб стоячий на поле и в гумнах или в житницах по деревням… жечь, не жалея и строенья".
Везде он приказывает разрушать мосты, мельницы. Жители, забирая с собой скот, перебирались в леса. Меры, строгие, но необходимые, приносили успех. Петру докладывали:
— Рядовые солдаты к королю приступили, прося, чтоб им хлеба промыслил, потому что от голода далее жить не могут.
— Люди же от голода и болезни тако опухли, что едва маршировать могут.
Шведские солдаты, голодные и ободранные, шарили по деревням в поисках еды, дезертировали. Поблизости от армии короля русские драгунские полки и иррегулярная конница досаждали непрерывными нападениями, стычками; действовал приказ Петра:
— Главное войско обжиганием и разорением утомлять.
Тридцатого августа у села Доброго происходит схватка более крупная — пять полков «природных шведов» потерпели полное поражение от напавшего на них русского отряда во главе с князем М.М. Голицыным. Шведы потеряли три тысячи человек убитыми, русские — триста семьдесят пять человек. После победы русские отошли, выполнив полностью свою задачу. Но Карлу, наблюдавшему за ходом боя, неблагоприятный для шведов исход не помешал изобразить сражение как свою новую победу. Петр же искренне радовался:
— Сей танец в глазах горячего Карлуса изрядно станцевали. Я как и почал служить, такого огня и порядочного действа от наших солдат не слыхал и не видал (дай, Боже, и впредь так!). И такого еще в сей войне король швецкий ни от кого сам не видал.
Карл, несмотря на все свое фарфаронство, был очень расстроен. Еще бы — разгром был полным, только болота спасли его воинство от окончательной гибели. Он уже начинает задумываться о судьбе русского похода, советоваться с генералами. В начале сентября приглашает к себе и спрашивает их мнение: куда вести армию дальше? Гилленкрок, его генерал-квартирмейстер, резонно замечает: чтобы им, генералам, дать ответ, нужно ведь знать, что намеревается сделать король. Ответ Карла, вероятно, не мог не ошеломить его помощников и советников:
— У меня нет никаких намерений.
Король не удосужился разработать план войны, обсудить его вместе с генералами. Ему казалось, что разгромить Россию будет делом более легким, чем разбить Саксонию. На этот раз, после Доброго, он соизволил узнать мнение своих генералов. На совете решили: идти не на Москву, а на Украину. Смысл этого крутого поворота в движении шведской армии хорошо объяснил Матвеев из Гааги, где он сумел выведать шведский «секрет»:
«Из секрета здешнего шведского министра сообщено мне от друзей, что швед, усмотри осторожность царских войск и невозможность пройти к Смоленску, также по причине недостатка в провианте и кормах, принял намерение идти на Украину, во-первых, потому, что эта страна многолюдная и обильная и никаких регулярных фортеций с сильными гарнизонами не имеет; во-вторых, швед надеется в вольном казацком народе собрать много людей, которые проводят его прямыми и безопасными дорогами к Москве; в-третьих, поблизости может иметь удобную пересылку с ханом крымским для призыву его в союз и с поляками, которые держат сторону Лещинского; в-четвертых, наконец, будет иметь возможность посылать казаков к Москве для возмущения народного".
Десятого сентября полк шведской кавалерии во главе с самим королем у деревни Раевки потерпел новое и сильное поражение. Под ним была убита лошадь, и Карл едва не попал в плен. Все это происходило на глазах Петра, участвовавшего в сражении. Король после очередного афронта решил не ждать Левенгаупта, который спешил к нему от Риги: быстро пошел на юг — этот шаг, необъяснимый и нелепый, позволил русским одержать еще одну победу, на этот раз гораздо более внушительную и серьезную, такую, что Петр назовет ее «матерью» Полтавской виктории.