Истории, написанные при свече
Шрифт:
Военная офицерская форма, благородные черты лица, аккуратная стрижка, бакенбарды и завораживающий взгляд светло-серых глаз…
Я подбежала лёгкой походкой к отцу и с волнением спросила, аккуратно указывая веером на того офицера:
– Батюшка, кто это? Ты знаешь этого офицера?
Отец ответил мне с ласковой улыбкой:
– Доченька, это и есть князь Афанасий Георгиевич Лунный. Он тебе по сердцу пришёлся, не правда ли?
– Что правда, батюшка, то правда… – опустив в пол стеснительно синие глаза, подтвердила я.
– Ну,
На галоп Афанасий Георгиевич пригласил меня, мы порхали в танце, как два счастливых мотылька, беседовали, рассказывали каждый о себе, Афанасий остроумно при этом подшучивал над собой и делал милые комплименты мне…
… Я рассказывала о том, что я люблю читать, и далеко не только французские любовные романы, мои вкусы разнообразны, что умею вышивать и вести хозяйство в усадьбе, а больше всего я люблю музыку, пение и танцы. Афанасий же рассказал о себе, что несёт военную службу офицером, тоже любит чтение и музыку, ему очень понравилось, как я исполнила романс…
… С бала я возвращалась домой в чудесном настроении, отец с глубокой нежностью подшучивал на до мной:
– Ой, Боженька порадовал: у моей доченьки первая любовь! Взаимная! Ой, доченька хорошенькая, вижу амурчики в твоих синих глазах…
Я только улыбалась смущённо, да букли русые теребила…
… Полгода мы с Афанасием общались каждый раз, когда нам представиться возможность увидеться на балах, в литературных гостиных, в театре, в церкви. Если мы виделись, то сразу же начинали милое щебетание влюблённых соловушек, иногда он читал мне стихи о любви, а я пела романсы. Мы чувствовали рядом с друг другом, как родные, могли поделиться самыми сокровенными мыслями, мечтами…
… Как прошло полгода так сладко, приехал он со всей роднёй, сватами и подарками просить у отца моей руки. Я, конечно же, рада была за любимого замуж выйти…
Ох, и пышная свадьба была! В украшенных белыми цветами каретах вся родня и друзья прибыли в Исаакиевский собор, где нас с Афанасием и обвенчали. И тяжко службу стоять, и радостно, будто чудо распрекрасное увидел. А уж какое платье мне у модистки-француженки заказали на венчание! Пышное, из белого атласа, с бриллиантами, венком из белых роз в голову и длинную вышитую фату…
Как же мой милый Афанасий неподдельно восхищался мной! Отец просто плакал от счастья, а маленькая Наташа в нарядном сиреневом платье с кружевами и бантиками с радостным смехом бегала между гостей, когда венчание кончилось, и мы поехали в усадьбу Афанасия на бал в честь свадьбы…
– Папа, папочка, я так хочу на бал, можно мне? Можно? – спрашивала Наташа у отца, а тот с милой улыбкой погладил её пальчиком по носику и ответил:
– Нет, милая доченька, пока нельзя, ты ещё маловата немного для балов!
Как же красиво и романтично прошёл свадебный бал! И как жаль, что меня нисколько не насторожил странный круг друзей моего любимого супруга, а ведь могла бы ведь заподозрить: странновато отчужденно, таинственно, даже немного агрессивно вели себя его многочисленные друзья…
Но нет же! Счастье слепо, не даром говорят…
… Мы жили в браке около двух лет, на календаре был уже ноябрь 1825 года, мне было на тот момент двадцать один год, а Афанасию – двадцать три. Мы это время, как в раю жили, как Ромео с Джульеттой друг друга любили, он меня как куколку наряжал: всё самое красивое, дорогое, французское, от капора с кружевным зонтиком и до шикарных пышных платьев из дорогих тканей с кружевами…
Я почти каждый день ездила к отцу с сестрёнкой, которой десять лет исполнилось, я радовалась, что у меня такая смышленая не по годам младшая сестра, и беспокоилась о здоровье батюшки, оно почему-то ухудшаться стало. Часто в церковь ездила, долго молилась за отца…
А ещё моё счастье омрачало то, что Афанасий с последний месяц часто и надолго уезжал к тем самым странным друзьям, приезжал от них всегда раздосадованный, чем они там занимаются.
– Да милый мой, хороший, что вы там такое делаете, я ума приложить не могу! Зачем тебе, любезный мой, друзья такие с причудами?! Или разлюбил ты меня и не к друзьям, а к девице ездишь какой? – со слезами спрашивала каждый раз его я, мои нервы на пределе были, но он спокойно отвечал:
– Супруга ненаглядная моя, не плач, не расстраивайся, я не хочу тебя огорчать, я тебя очень люблю, выкинь эти глупости из головы, а друзья у меня очень хорошие, мы просто политику обсуждаем…
… Я успокоилась после таких слов, и, как оказалось, зря…
14 декабря он встал до восхода солнца и стал куда-то спешно собираться, какие-то документы и свои записи или прятать под обивку мебели, или сжигать в камине.
Я от испуга выбежала ошарашенная, с круглыми глазами своими синими бросилась на шею ему с расспросами:
– Милый, любимый, что случилось? Беда какая-то?
А он посмотрел на меня со слезами в серых глазах, нежно-нежно обнял, прижал к себе и прошептал:
– Пока не знаю сам, счастье или беда получиться, но иду на риск большой во имя страны нашей, России, так что женушка любимая ненаглядная, молись Христу за меня и знай: я тебя люблю больше себя, никогда не забуду глаз твоих синих бездонных, как океан…
У меня внутри всё то холодело, то горело, я прижималась к нему, как к самому дорогому в жизни человеку, но Афанасий аккуратно снял мои руки с его плеч и мола ушёл…
Я какое-то время сидела в нарядной изящной гостиной совершенно неухоженная, в домашнем платье в полной растерянности, когда увидела у камина листок бумаги. Я подняла запачканный чернилами листок и прочитала: « 14 декабря на Сенатской площади восстание».
Тут только я поняла с ужасом, что натворил мой муж! Я, не переодевая домашнего платья, надела шапочку меховую с вуалью, валенки, шубку и крикнула на крепостную крестьянку:
–Агафья, скажи, если знаешь скорее, как попасть на Сенатскую площадь!