Истории про девочку Эмили
Шрифт:
— Отец Кассиди… дома? — спросила Эмили, довольно отрывисто.
— Да.
— Могу я… его… видеть?
— Входите, — сказала маленькая служанка. Очевидно, никаких препятствий к тому, чтобы увидеть отца Кассиди, не существовало — никаких таинственных церемоний, чего она отчасти ожидала… в том случае, если ей вообще будет позволено его увидеть. Проведя Эмили в комнату, где вдоль всех стен стояли шкафы с книгами, горничная оставила ее там, а сама ушла, чтобы позвать отца Кассиди, который, как она сказала, работал в саду. Этопрозвучало
Эмили с любопытством огляделась. Она находилась в очень красивой комнате: удобные кресла, картины, цветы. Вокруг не было ничего пугающего или зловещего — кроме громадного черного кота, который сидел на самом верху одного из книжных шкафов. Это было поистине громадное существо. Эмили обожала кошек и всегда была с ними на короткой ноге. Но такого кота она еще никогда не видела. При своих размерах и дерзких, золотистых глазах, выглядевших на его черной бархатной мордочке как живые драгоценности, он казался существом совершенно иного вида, чем обычные славные, милые, почтенные кошки. Мистер Дэр никогда не стал бы держать в своем доме такого зверя. Весь страх, который Эмили испытывала перед отцом Кассиди, мгновенно вернулся к ней.
И тут в комнату с самой дружеской на свете улыбкой вошел отец Кассиди. Эмили, окинув его прямым, открытым взглядом, сразу (что было ее привычкой — или талантом) составила о нем свое мнение и больше не испытывала никакого страха. Он был крупным широкоплечим мужчиной, с темными глазами и темными волосами, и лицо его так сильно загорело по причине глубоко укоренившейся привычки ходить с непокрытой головой под самым безжалостным солнцем, что тоже было темным. Эмили подумала, что он выглядит точь-в-точь как большой орех… большой, крепкий бурый орех.
Обмениваясь с ней рукопожатием, отец Кассиди внимательно посмотрел ей в лицо. Эмили в ту минуту была, что случалось с ней порой, особенно красива. Волнение окрасило ее лицо румянцем цвета дикой розы, солнечный свет придал черным волосам блеск влажного шелка, глаза были нежными, темными и ясными; но особое внимание отца Кассиди привлекли ее ушки: он неожиданно нагнулся, чтобы получше рассмотреть их. На миг Эмили охватил ужас: чистые ли они?
— У нее острые ушки, — сказал отец Кассиди пронзительным шепотом. — Остренькие ушки! Как только я увидел ее, я понял, что она пришла прямо из страны фей. Садись, эльф… если эльфы сидят… садись и сообщи мне последние новости двора королевы Титании.
Эмили почувствовала себя в родных просторах. Отец Кассиди говорил ее языком и произносил слова таким приятным, гортанным голосом, с мягким акцентом, как пристало настоящему ирландцу. Но Эмили тут же покачала головой — немного печально. С тяготящим душу сознанием цели ее визита было невозможно играть роль посланника из страны эльфов.
— Я всего лишь Эмили из Молодого Месяца, — сказала она, а затем поспешно выдохнула, так как не должно было быть никакого обмана… никакого плавания под чужим флагом… — и я протестантка.
—
Эмили растерянно уставилась на него. Отцу Кассиди никак не могло быть сто лет. На вид ему можно было дать не больше пятидесяти. Впрочем, возможно, католические священники живут дольше, чем прочие люди. Она не знала, что сказать, а потому произнесла, немного запинаясь:
— Я вижу, у вас есть кот.
— Ошибаешься. — Отец Кассиди покачал головой и тяжко застонал. — Это я есть у кота.
Эмили оставила все попытки понять отца Кассиди. Он был очень мил, но непостижим. Что ж, пусть будет так, решила она. Ей нужно приступить к тому, для чего она пришла в его дом.
— Вы ведь вроде как пастор, да? — спросила она робко. Она не знала, отнесется ли отец Кассиди благосклонно к тому, что его назовут пастором.
— Вроде как, — любезно согласился он. — Видишь ли, пасторы и священники не могут сами произносить ругательств. Им приходится держать котов, чтобы они делали это за них. У меня еще не было ни одного кота, который ругался бы так благородно и проникновенно, как Бой.
— Это так вы его называете? — спросила Эмили, глядя не без благоговейного страха на черного кота. Казалось не совсем безопасным беседовать о нем в его присутствии.
— Так он сам себя называет. Моя мать не любит его, потому что он крадет сливки. Ну, а я не имею ничего против того, что он их крадет, но вот чего я не могу вынести, так это того, как он, выпив их, облизывается. Ах, Бой, к нам пришел эльф. Взволнуйся же хоть на этот раз, умоляю тебя… голубчик.
Бой отказался взволноваться. Он нахально подмигнул Эмили золотистым глазом.
— Эльф, у тебя есть какое-нибудь представление о том, что происходит в голове у кота?
До чего странные вопросы задавал отец Кассиди! Однако Эмили подумала, что ей, пожалуй, понравились бы его вопросы, если бы она не была так озабочена. Неожиданно отец Кассиди склонился к ней через стол и спросил:
— Ну, так что же тебя тревожит?
— Я так несчастна, — сказала Эмили жалобно.
— Многие несчастны. Каждый человек порой несчастен. Но существа с остренькими ушками не могут быть несчастны. Это удел одних смертных.
— Ох, пожалуйста… пожалуйста… — Эмили не знала, как ей его называть. Обидится ли он, если протестантка назовет его «отцом»? Но ей пришлось рискнуть… — Отец Кассиди, я в ужасном горе и пришла попросить вас об огромном одолжении.
И Эмили рассказала ему всё, от начала до конца… о давней вражде Марри и Салливанов, о своей былой дружбе с Надменным Джоном, о большом сладком яблоке, о роковых последствиях и об угрозе мести Надменного Джона. Бой и отец Кассиди слушали с равной серьезностью, пока она не кончила. Затем Бой подмигнул ей, а отец Кассиди соединил вместе кончики своих длинных смуглых пальцев.