Истории СССР
Шрифт:
Галина Вишневская рассказывала честно, как, работая в Большом театре, её завербовали «стучать» на своих сослуживцев. Тот, кто не соглашался сотрудничать с КГБ, резонно считался врагом народа. Молодой ленинградский артист с Васильевского острова, мой сосед, земеля Жора Жжёнов проиграл в карты американцу в поезде «Красная стрела» и по доносу товарищей был арестован. Получил десять лет лагерей. Видимо от сотрудничества с КГБ отказался. Срок тянул в Норильске. Потом мы вместе работали на Ленфильме, где директором одного из фильмов был весёлый человек Юрий Джорогов, служивший начальником лагеря в Норильске, в котором и сидел Георгий Жжёнов. Весёлая собралась компания.
Александр Солженицын был во время войны разведчиком, арестован и осужден. Правительством Хрущёва Н.С. был опубликован его «Один
В свои двадцать лет я был уверен, что в нашей стране нет красивее города, чем Ленинград. Широкая Нева, стройные набережные, широкие площади, скверы и сады и даже укромные улочки с проходными дворами пленяли воображение. Сравнить было с чем. К этому времени на спортивные соревнования по самбо я выезжал в Москву, Душанбе, Тбилиси, Таллин, Ригу, Нижний Тагил, Пермь, Красноярск, Новороссийск, Одессу… Нет, красивее родного Ленинграда — города в стране не было. Может быть там, за границей? Но за границей я ещё нигде не был, и мог довольствоваться только слухами о прекрасном Мадриде, древнем Риме, белокаменном Лиссабоне, дыбящемуся к небу Нью-Йорке, танцующем разноцветном Рио де Жанейро и прочих заморских прелестях. Мечта о Париже родилась у меня одновременно с умением читать. Мушкетёры казались мне близкими родственниками, могилы которых я должен был навестить на Пер-Лашез. И когда я попал в состав молодёжной сборной СССР и должен был поехать на первенство Европы во Францию, вера в мистические провидения стала крепнуть в моей юной мятущейся душе. Облом с выездом в Париж по причине фолликулярной ангины стал для меня катастрофой. Но страсть к путешествиям заползала в душу незаметно, как змей искуситель.
Не сразу я понял, что для путешествий мало желания, мало иметь деньги и кожаный чемодан. В нашей стране для этого, главным образом, требовалось решение партийных органов и всемогущего Комитета государственной безопасности СССР. Никто по радио не объяснял, что в специальной коммунистической географии есть страны двух типов — социалистические и капиталистические. Поехать по туристической путёвке в социалистические страны у комсомольцев шансы были. В капиталистические могли поехать только избранные. Избранные теми же партийными и компетентными органами. Поводом для их решений могли быть уникальные достижения в спорте и искусстве и их демонстрация на мировых форумах с целью утереть всем буржуям нос и доказать, что у нас живётся лучше всего. Но самой главной чертой в характеристике для выезда за границу была верность и преданность Родине. Когда спустя много лет, я читал в архивах письма Сталину моих кумиров Михаила Шолохова, Бориса Пастернака с просьбами о выезде за границу — кровь стыла в жилах от чувства стыда и брезгливости. Как же могли унижаться люди ради простого человеческого желания — путешествовать по разным странам.
Вот такой расклад был на тот 1969 год, когда мне предложили поехать в путешествие по Германии и Польше, чтобы получить данные о сотрудничестве наших граждан с НТС (Народно-трудовым союзом). Был я патриотом, верным и преданным своей Родине. Ответа на этот вопрос ещё не было. Сказал бы да, а потом предал. Сказал бы нет, а отдал бы за Родину свою драгоценную единственную жизнь в порыве гнева к врагу. Думал ли о верности Родине Александр Матросов, закрывая грудью амбразуру вражеского дзота? Может он просто бежал в восторге по родному васильковому и ромашковому полю и бросился на дзот, мешавший своей стрельбой насладиться пением жаворонков. Думаю, что тогда мне просто мешали насладиться пением жаворонков.
Образ разведчика у пионеров и школьников Советского Союза был, пожалуй, на первом месте. Все рода войск как-то затушёвывали подвиг каждого героя в отдельности. Лётчики, моряки, танкисты шли с пехотой общим фронтом. Во время войскового призыва юноши, приходя в Райвоенкомат понятия не имели в какой род войск их определят — моряком, лётчиком, артиллеристом. пехотинцем или пограничником. Могли забрать и в войска МВД СССР, охраняющие порядок в стране и лагеря осуждённых преступников. Могли и в войска КГБ СССР, охраняющих высший порядок в стране и очень опасных преступников в специальных тюрьмах. А вот разведчики стояли впереди на пьедестале. Вместе с тем ни один пидор не кривил свою рожу в сторону моряка или лётчика, расстреливающих из крупнокалиберных пулемётов сотни людей, но в сторону разведчика летели мерзопакостные оскорбления — «стукач».
Пожалуй самым любимым в пору моей юности был фильм Эдмонда Кеосаяна «Неуловимые мстители» о приключениях четырёх подростков, преданных советской власти и боровшихся с пережитками царизма. Ох, уж эти неуловимые мстители!
С таким же звероподобным рвением, как неуловимые мстители, каждый пионер готов был настучать в органы на своего соседа по парте или коммунальной квартире. Стучали друг на друга не потому, что хотели уберечь Родину от опасности, а исключительно из зависти и неприятия соседа и товарища по парте (да и по партии тоже).
Когда евреи с 1971 года бурным потоком отваливали в Израиль и увозили с собой вещички, то на таможне их тормозили исключительно по наводке стукачей. А кто, скажите мне, был у них в доме и помогал «ховать брюлики»? Конечно их собратья, евреи. И это при том, что начиная с 1957 года они жили в стране Советов по одному, чётко сформулированному пособию — «Катехизис еврея в СССР», описывающему правила поведения в обществе в любой ситуации и ведущей к одной главной цели — гегемонии.
Уместно будет вспомнить одну историю, случившуюся с ювелиром Российского Императорского двора Карлом Фаберже. Чтобы не рисковать в спорах с чекистами на границе, покидая Родину, он спрятал в тайниках всё своё состояние. А был он, если не самым богатым человеком на Земле, то одним из оных. Так вот, когда в расчёте на своих закадычных друзей, он писал им письма с просьбой вынуть из тайников вещички и переслать по указанному адресу, то неизменно получал ответ, что тайник оказался пуст. Так в нищете он с сыновьями и умер в Париже.
Ещё в детских грёзах, выбирая профессию защитника Отечества, я склонялся к отваге, независимости и стремительности, потому и выбрал профессию лётчика. Правда техникум и институт авиационного приборостроения, в которых я учился, имели косвенное отношение к службе лётчика, безоблачному небу и свисту ветра в ушах. Но к государственным секретам и военной тайне моё обучение имело прямое отношение. Поэтому зря я удивлялся и таращил глаза на офицера КГБ, вызвавшего меня на беседу в Первый (секретный) отдел института ЛИАП.
Оказалось, что мой завистливый сокурсник и лучший друг Владик Болванович стукнул на меня своему дяде Кулешову, по чистой случайности работавшему в нашем институте начальником Первого отдела. Я сообразил об этом сразу, когда мне стали предъявлять связь с американской студенткой из ЛГУ имени А.А. Жданова, с которой я познакомился на вечеринке у Юры Шестова, зятя известного в те времена скульптора Михаила Аникушина. Наивно полагая, что наша с ней дружба, укрепит добрососедские отношения между СССР и США, я радостно сообщил об этом своему лучшему другу Владику, а тот из патриотических соображений незамедлительно доложил всё своему дяде.
В отличие от внештатных сотрудников в милиции, которые имеют какой то материальный интерес в своей работе, внештатные сотрудники КГБ СССР работали совершенно бескорыстно по идейным соображениям и никакого вознаграждения за свой труд не имели. Подбирались они из простых граждан с чистой биографией, не обличённых высокими партийными или хозяйственными постами.
Один из моих консультантов при подготовке к стажировке в Париже — Виктор Любимов, достававший самые ценные разведданные о возможности начала ядерной войны НАТО против СССР в 1960-х работал с французким агентом Мюреем, рисковавшим жизнью совершенно бесплатно. Его обидели американские военнослужащие НАТО унизительным к нему отношением. Сам Виктор Любимов не был обласкан высшим начальством ГРУ за свой прямой правдивый нрав. Были, конечно, и те, кто за свой труд требовал огромных гонораров или таил злобу за низкую оценку своих подвигов. Первый муж моей мамы Еремей Корелов погиб в 1943 под Смоленском на очередном задании в тылу фашистов даже не узнав, что за такую работу платят. Они защищали Родину.