Истории таверны «Распутный единорог»
Шрифт:
А теперь… Ганс широко ухмыльнулся. Допустим, он только что занимался вторым незаконным делом дворца. Предположим, слепец не разоблачит себя, когда будет находиться в толпе просящих милостыню, которые спустя два дня будут допущены во двор дворца в соответствии с традицией Кадакитиса? Тогда Заложник Теней не только вручит эту ужасную трость Принцу, он еще и наглядно продемонстрирует жалкое состояние дворцовой безопасности. Ганс улыбнулся…
К несчастью, именно Темпус взял на себя ответственность за безопасность. Двумя днями позже
Роберт АСПРИН
ОХРАНЯТЬ ОХРАННИКОВ
Церберы стали теперь обычной принадлежностью Санктуария и появление одного из них на базаре едва ли вызывало беспокойство, за исключением того, что припрятывались кое-какие краденые товары, а цена на все остальное повышалась. Однако их появления, двоих, как сегодня, было достаточно, чтобы заставить смолкнуть тех, кто вел случайные разговоры и привлечь к себе тревожные взгляды, хотя внимательные продавцы заметили, что оба они были заняты собственным спором и даже не взглянули на прилавки, мимо которых проходили.
— Но этот человек оскорбил меня… — проворчал более смуглый.
— Он оскорбил всех, — возразил его спутник, — это в его манере. Говорю тебе, Рэзкьюли, я самолично слышал, как он говорил Принцу такие вещи, которые других привели бы в состояние бешеной ярости. Глупо с твоей стороны принимать это на свой счет.
— Но…
— Знаю, знаю, он оскорбляет тебя, и Квач надоедает тебе, и Эрман — кичливый хвастун. Ну, ладно, весь город оскорбляет тебя, но это не дает тебе права хвататься за меч. Ничто из того, что сказал тебе Темпус, не свидетельствует о кровавой вражде.
— Дело сделано, — на ходу Рэзкьюли ударял кулаком в ладонь другой руки.
— Дело не сделано, пока ты не начнешь выполнять свое обещание, а если ты это сделаешь, я тебя зарежу. Я не позволю, чтобы подчиненные мне люди убивали друг друга.
Оба в молчании прошли еще несколько шагов, каждый был погружен в собственные мрачные мысли.
— Вспомни, друг мой, — вздохнул Зэлбар, — при скандальных обстоятельствах уже был убит один из моих людей. И я не хочу нести ответственность еще за один инцидент, особенно если в нем будешь замешан ты. Разве ты не видишь, что Темпус пытается навязать тебе бой, бой, в котором ты не сможешь одержать победу.
— Никто из тех, кого я знаю, не переживет полета стрелы, — угрожающе сказал Рэзкьюли, глаза его сощурились, как будто всматривались в воображаемую цель.
— Убийство, Рэзкьюли? Никогда не думал, что доживу до того дня, когда ты опустишься до того, чтобы стать убийцей.
Рэзкьюли с шумом втянул в себя воздух и посмотрел на своего товарища взглядом, в котором мелькнуло что-то сумасшедшее. Но эта искра быстро погасла и небольшого роста человек опустил плечи.
— Ты прав, друг мой, — сказал он, покачав головой, — я никогда этого не сделаю. Гнев
— Так было и тогда, когда ты поклялся начать кровавую вражду. Ты пережил своих многочисленных врагов, которые оказались смертны, но не испытывай милость богов и не ищи себе врага в том, кто им не является.
— Значит слухи о Темпусе верны? — спросил Рэзкьюли, и глаза его снова сузились.
— Не знаю, в нем есть что-то, что трудно объяснить с помощью какой-то другой логики. Ты видел, как быстро выздоровела его нога? Мы оба знаем людей, чья солдатская карьера кончалась после того, как они попадали под лошадь, он же через неделю уже был на посту.
— Такой человек бросает вызов природе.
— Тогда пусть ему и мстит природа, — засмеялся Зэлбар и дружески похлопал товарища по плечу, — а нас освободит для более достойного времяпровождения. Давай, я заплачу за твой ленч. Это будет приятная перемена после казарменной еды.
Продавец Хакон расплылся в улыбке, когда оба солдата приблизились к нему, и стал терпеливо ждать, пока они выбирали себе сдобренное специями мясо.
— С вас три медяка, — улыбнулся он, показав желтые зубы.
— Три медяка? — сердито воскликнул Рэзкьюли, но Зэлбар толкнул его под ребро, заставив замолчать.
— Вот тебе, парень… — командир церберов опустил в протянутую руку Хакона несколько монет, — возьми четыре. Те из нас, кто служит в Капитолии, привыкли платить полную цену за качественный товар, хотя, я полагаю, что, находясь так далеко от цивилизации, ты должен соизмерять свои цены с возможностями более бедных людей.
Деньги отправились в карман, а Зэлбар почувствовал на себе взгляд полный ненависти, но отвернулся и потянул за собой Рэзкьюли.
— Четыре медяка! С тебя запросили на три больше!
— Знаю, — кивнул Зэлбар. — Но я отказываю им в удовольствии поторговаться. Думаю, что за лишний медяк стоит посмотреть на их лица, когда я даю понять, что они торгуют ниже стоимости, и это одно из немногих удовольствий, что можно найти в этой адовой-дыре.
— Никогда не думал об этом в таком плане, — со смехом сказал Рэзкьюли, — но ты прав. Мой отец разозлился бы, если бы кто-то нарочно переплатил ему. Будь добр, дай мне попробовать, когда мы будем покупать вино.
Отказ Рэзкьюли торговаться вызвал ту же реакцию и у виноторговца. Мрачный тон их разговора, с которым они вошли на базар, улетучился, и они готовы были перекусить в более веселом расположении духа.
— Ты позаботился о еде и питье, я позабочусь об остальном, — заявил Рэзкьюли, засовывая бутылку вина за пояс. — Я знаю местечко, одновременно и приятное и успокаивающее.
— Очевидно за городом.
— Да, прямо за Общими Воротами. Сходим туда, город не соскучится без нас в течение часа или около того.
Зэлбара легко было уговорить, больше напирая на любопытство, чем на убеждение. Кроме отдельных случаев патрулирования по Улице Красных Фонарей, он редко попадал за пределы Северной Стены Санктуария и никогда не бывал на территории к северо-западу, куда сейчас его вел Рэзкьюли.