Историки Греции
Шрифт:
57. Подумайте еще и о том, что теперь большинство эллинов считает вас образцом справедливости. Если вы о нас рассудите неправедно (а суд этот будет у всех на виду, ибо вас все хвалят, да и нас не хулят), то смотрите, как бы вас не осудили за то, что о людях доблестных вы, еще более доблестные, неподобное вынесли решение и общеэллинским святыням принесли добычу, взятую от нас, благодетелей Эллады. Ужасно покажется, что Платею разрушили лакедемоняне, что из-за фивян вы вычеркнули наше государство из эллинства, между тем как отцы ваши на треножнике 177 в Дельфах начертали его имя за его доблесть. Вот до какого бедствия дошли мы! Мы шли на гибель против мощи персов, а теперь вы, прежде ближайшие друзья наши, предпочитаете нам фивян. Дважды мы подверглись величайшим испытаниям: сперва угрожала нам голодная смерть, если мы не сдадим город, теперь грозит смертный приговор. Мы, платеяне, показавшие свое усердие к эллинам сверх наших сил, отвергнуты всеми, стоим одинокие и беспомощные. Ни один из тогдашних союзников не помогает нам, и нас тревожит, что и вы, лакедемоняне, единственная наша надежда, не останетесь нам верными. 58. И вот, ради богов, которые некогда были нашими союзными богами, во имя доблести нашей перед эллинами, мы просим, чтобы вы смягчились и переменили свое решение, если фивяне уже склонили вас к чему-нибудь. Мы просим, чтобы вы потребовали от них ответной уступки — не убивать тех, которых не подобает убивать вам самим. Примите честную благодарность от нас вместо постыдной от фивян и ради удовольствия других не пятнайте себя позором. Погубить жизнь нашу легко, но позор потом загладить трудно. Ведь вы накажете
177
57. Золотой треножник, посвященный в Дельфы после платейской победы 479 г. с надписью, перечислявшей всех союзников-победителей, упоминался Фукидидом в I, 132.
59. Это недостойно вашей славы, лакедемоняне: погрешать против общеэллинских установлений и собственных ваших предков, губить из-за чужой неприязни нас, ваших благодетелей, ничем вас не обидевших. Нет, вам подобает пощадить нас и сжалиться над нами, в разумном сострадании подумав не только о том, какие жестокости нас ждут, но и о том, каких мужей они ждут, и насколько неведомо, на кого, даже и без всякой вины, могут они обрушиться. Мы же поступаем соответственно с нашей участью и нуждой: взывая к богам всех эллинов и к богам ваших и наших алтарей, мы молим внять нашей просьбе; ссылаясь на клятвы отцов ваших, мы просим их не забывать. Мы взываем, как молящие, к могилам отцов ваших, умоляем почивших не дать нас фивянам, вернейших друзей ваших — злейшим нашим врагам. Мы напоминаем вам тот день, в который мы разделили с почившими блистательнейшие подвиги, и в который ныне нам грозит ужаснейшее бедствие. Мы кончаем нашу речь: в нашей участи это неизбежно, но тяжко, ибо с концом ее приближается и опасность для нашей жизни. Но смолкая, мы указываем опять, что не фивянам мы передали город (ибо этому мы предпочли бы позорную голодную смерть), что это к вам мы обратились с доверием. Если мы не можем вас убедить, то справедливость требует вернуть нас в прежнее положение и дать нам самим встретить опасность, какую несет судьба. И все же мы, всех ревностнейшие в борьбе за эллинов, явясь к вам как молящие о пощаде, заклинаем вас, лакедемонян, не предавать нас, платеян, из ваших рук и из-под вашей защиты фивянам, злейшим врагам нашим. Будьте нашими спасителями и, освобождая прочих эллинов, не губите нас».
60. Так говорили платеяне. Фивяне встревожились, как бы лакедемонян не тронула такая речь; поэтому они выступили и объявили, что также желают говорить, ибо судьи, вопреки собственному решению, дозволили платеянам говорить дольше, чем нужно для ответа на вопрос. Судьи предложили говорить, и фивяне произнесли такую речь:
61. «Мы не просили бы слова, если бы платеяне ответили кратко на предложенный вопрос, вместо того чтобы поворачивать обвинение против нас, и не стали бы уклоняться от дела, оправдываясь в том, в чем их не обвиняют, и восхваляя то, за что никто не порицал их. Теперь же нам надобно и отразить их нападки, и разоблачить похвалы, чтобы ни наши им обиды, ни их высокое мнение о себе не послужило им на пользу и чтобы о том и о другом вы могли судить, выслушавши правду.
Впервые у нас с ними вражда возникла из-за того, что по заселении остальной Беотии мы заняли и Платею с другими местами, вытеснив из них смешанное население. 178 Тогда-то платеяне и не пожелали признавать первоначального постановления о нашем главенстве: отделясь от прочих беотян, они преступили заветы отцов, а в ответ на понуждения они примкнули к афинянам и вместе с ними причиняли нам много зла, за что и пострадали. 62. Платеяне говорят, что, когда варвары пошли на Элладу, они одни из беотян не пристали к персам; этим они больше всего гордятся и поэтому больше всего поносят нас. Мы и не утверждаем, будто платеяне пристали к персам; но они делали это лишь потому, что этого не делали афиняне, — точно так же, как потом, когда сами афиняне пошли на эллинов, платеяне одни из беотян пристали к афинянам.
178
61. Заселение Беотии.— Имеется в виду эпоха легендарных переселений ок. 1000 г. до н. э., когда выходцы из Эпира заняли Фессалию и стали предками исторических фессалиян, а вытесненное ими население Фессалии заняло Беотию и стало предками исторических беотян, вытеснив смешанное население— миниян, пеласгов и пр.
Подумайте и о том, при каких обстоятельствах действовали мы и платеяне. Наше государство не было тогда ни народовластием, ни равноправным немноговластием: а принадлежало оно засилью немногих лиц, что противней всего законам и здравому смыслу, а ближе всего к тирании. Эти-то немногие и призвали персов в надежде их победою укрепить собственную власть еще больше, сдерживая народную массу силою. Город же наш в целом тогда не был сам себе хозяином, и недостойно поносить его за ошибку, сделанную в пору беззаконья. А когда персы ушли и законы обрелись, то, вспомните, пришло время, афиняне перешли в наступление, 179 пытаясь подчинить под себя всю Элладу и нашу страну, среди смут они захватили уже большую часть ее, — и тогда-то не мы ли освободили Беотию битвою и победою при Коронее? не мы ли всеми силами освобождаем теперь и прочих эллинов, доставляя столько конницы и вооружения, как никто другой из союзников? Вот что можем мы сказать в ответ на обвинения в сочувствии персам.
179
62. Засилье немногих(«династия», по позднейшей аристотелевской терминологии) — такая же крайняя форма олигархии, как тирания— монархии. …афиняне перешли в наступление…— Беотия находилась под властью Афин между 457 г. (битва при Энофитах) и 446 г. (битва при Коронее).
63. Вы сами более нас виновны перед эллинами и достойны всяческой кары, и это мы постараемся доказать. Вы говорите, что приняли союз и гражданство афинян для того, чтобы отомстить нам. В таком случае вам следовало призвать афинян только против нас и не нападать с ними на других. Ибо уклониться было в вашей власти, даже если бы афиняне вас приневоливали: ведь в то время существовал уже союз лакедемонян против персов, на который вы больше всего ссылаетесь, его было достаточно, чтобы удержать нас от нападения на вас и, главное, дать нам возможность безбоязненных переговоров. Однако вы добровольно и без принуждения предпочли стать на сторону афинян. Вы говорите, что постыдно было изменить своим благодетелям; но гораздо ведь постыднее и преступнее предать всех эллинов, с которыми вы связали себя клятвами, нежели предать одних афинян, когда последние стремились к порабощению Эллады, а первые к ее освобождению. Да и афинянам отплатили вы услугою неравною и небеспостыдною: вы же сами говорите, что призвали их на помощь, терпя обиды, помогаете же им самим обижать других. А хоть постыдно не отплачивать равною услугою за услугу, но еще постыднее за услуги, оказанные во имя справедливости, воздавать услугами, направленными против справедливости. 64. Оттого и ясно, что когда одни вы не пристали к персам, то не ради эллинов, но вслед афинянам: с афинянами вы желали действовать заодно, нам наперекор. И вот теперь вы хотите извлечь выгоду из той доблести, которую вы обнаружили благодаря другим. Но это не дело: раз вы предпочли афинян, то при них и воюйте, а не выставляйте на вид прежнего клятвенного союза, будто он теперь должен вас спасти. Вы ведь сами ушли из этого союза к врагам его, предпочтя порабощать, а не защищать эгинян и иных его участников; и это вы делали добровольно, по тем законам, что и доселе в силе, и никто не принуждал вас, как некогда нас. Вы отвергли и последнее требование, предъявленное вам перед осадою: оставаться в покое и не помогать ни той, ни другой стороне. Кого же, как не вас, с большим правом могут ненавидеть все эллины, вас, которые проявили свое благородство на пагубу им? Если некогда вы и совершили, по словам вашим, прекрасные подвиги, то теперь вы доказали, что они вам не к лицу; а воистину раскрыли вы извечное ваше естество, когда пошли за афинянами по неправому пути. Таковы наши объяснения о невольной нашей близости к персам и о добровольной вашей — к афинянам.
65. Что же до последней вами названной обиды, беззаконно-де в мирное время и в праздник напали мы на ваш город, — то и тут мы не считаем себя виновными больше вас. Правда, мы были бы виноваты, если бы по собственному почину пришли к вашему городу, вступили в бой и разоряли край, как неприятели. Но если ваши же сограждане, первейшие по знатности и богатству, желая оторвать вас от чужеземцев и вернуть в исконный союз всех беотян, сами призвали нас по доброй воле, чем мы тут виноваты? Скорей уж беззаконен тот, кто ведет, а не те, кого ведут. Однако тут, по нашему разумению, не виноваты ни они, ни мы. Будучи такими же гражданами, как и вы, больше вас подвергаясь опасностям, они открыли перед нами свои же ворота и пропустили нас в свой город как друзей, а не как врагов; они желали, чтоб худшие из вас не стали еще хуже, а лучшие получили по достоинству; они пеклись о ваших мыслях и о вас самих; они не отчуждали у вас города, а приобщали его к родственным ему, ни с кем вас не ссоря, но со всеми одинаково миря. 66. Что мы действовали не как враги, вот доказательство этого: никого мы не обидели, а предложили идти к нам всякому, желающему управляться по отеческим законам всех беотян. Вы охотно перешли к нам и первое время по заключении договора оставались в покое; но потом, заметивши нашу малочисленность (а быть может, вам казалось неладным и то, что мы вступили к вам, не спросясь всего народа), вы не воздали нам равною мерою, и, желая удалить нас из города, вы не предпочли слова уговоров делам мятежа, а попрали договор и напали на нас; и мы горюем не столько о тех, кого вы убили в рукопашном бою (это участь законная и обычная), сколько о тех, которых вы взяли живыми, моливших о пощаде, и потом беззаконно убили, хоть и обещали не казнить их. Разве это не ужасное ваше преступление? Итак, трижды за малое время нарушили вы справедливость: разорвали договор, умертвили наших людей, не сдержали обещанья нам не трогать их, если мы не тронем ваших полей. И все-таки нарушителями законов вы называете нас и отказываетесь понести возмездие. Нет, этому не бывать, если только судьи будут решать по правде! Всех вас за это ждет возмездие.
67. Мы распространились об этом, лакедемоняне, и в ваших и в наших интересах: чтобы вы знали, что ваш обвинительный приговор будет справедлив, и чтобы нам еще больше увериться в святости нашего мщения. Не трогайтесь речами о былых платейских доблестях, если эти доблести и были: доблесть похвальна, когда несет защиту от обид, помогая же в постыдном деле, она лишь усугубляет наказание, ибо это значит: люди, зная должное, поступают недолжно. Пусть им будут бесполезны их слезы и жалобы, взывающим к могилам отцов ваших и сетующим на одиночество. Ведь и мы с своей стороны можем напомнить, что еще хуже пришлось тем, кого они перебили, — нашим юношам, чьи отцы или пали при Коронее, отстаивая для вас Беотию, или осиротелыми в домах своих старцами ныне молят вас — и гораздо справедливее — о мести платеянам. Кто страдает незаслуженно, более достойны сожаления; а кто заслуженно, как вот эти, — вызывают лишь злорадство. И в одиночестве своем они виноваты сами, добровольно оттолкнув от себя лучших союзников. Они преступили закон без всякого от нас вызова, вела их больше ненависть, чем правда, и даже нынешнее возмездие им недостаточно: ведь они его примут по суду, ведь они не из-под меча простирают к вам руки, как делают вид, но по соглашению сами вверились вашему приговору. Итак, лакедемоняне, защитите закон эллинов, нарушенный платеянами, и нам, беззаконно потерпевшим, справедливо воздайте за наше усердие. Не отвергайте нас под влиянием речей платеян, дайте пример эллинам, что вы устраиваете состязания не в словах, а в делах: если действия честны, им не нужно долгих речей, если же порочны, то красивые слова им лишь прикрытие. Если такие вожди, как вы теперь, в окончательных решениях своих сведете вкратце все, что знаете, тогда реже будут подыскиваться для неправедных дел красивые слова».
68. Вот что сказали фивяне. Лакедемонские судьи остались при мнении, что вопрос их справедлив: оказаны ли лакедемонянам платеянами какие-нибудь услуги во время войны? В свое время они уже требовали от платеян сохранять спокойствие согласно давнему договору с Павсанием после Персидских войн, а затем перед началом осадных работ еще раз предложили им, согласно тому же договору, держаться от воюющих наравне, но те не послушались; поэтому лакедемоняне считали, что платеяне, не исполнив их справедливого желания, оскорбили их и попрали договор. Итак, лакедемоняне снова стали выводить платеян поодиночке, задавая каждому вопрос: оказали ли они услуги в войне лакедемонянам и их союзникам? Когда платеяне отвечали «нет», их отводили в сторону и убивали: исключения не делалось никому. Так казнили они не менее двухсот платеян 180 и двадцать пять афинян, находившихся вместе с ними в осаде, женщин же обратили в рабство. Самый город лакедемоняне предоставили для жительства, приблизительно на год, мегарским гражданам, изгнанным при междоусобице, а также тем платеянам, которые держали их сторону и уцелели. А впоследствии они сровняли весь город с землею, лишь подле храма Геры соорудив из нижних частей стен подворье в двести футов длины и ширины, а вокруг него покои внизу и вверху, для которых пошли потолки и двери платейских домов; из прочих предметов, что были в крепости, медных и железных, лакедемоняне сделали и посвятили Гере ложа и ей же соорудили каменный храм длиною в сто футов. Землю они объявили общенародною и на десять лет сдали ее на съем, а съемщиками стали фивяне. Вообще едва ли не все, что было сделано с платеянами, лакедемоняне сделали в угоду фивянам, полагая, что те будут полезны им в разгоревшейся войне. Таков был конец Платеи на девяносто третьем году ее союза с афинянами.
180
68. Договор с Павсанием,победителем в битве 479 г., обеспечивавший Платее полную самостоятельность, уже упоминался платеянами в обращении к Архидаму во II, 71. …не менее двухсот платеян…— т. е. речь идет о всех, кто находился в городе: старики, дети и большая часть женщин была переведена в Афины еще при начале осады, а часть осажденных воинов прорвалась из окружения еще предыдущей зимой.
69. Между тем сорок пелопоннесских кораблей, посланных на помощь лесбиянам и спасавшихся в то время бегством на открытом море от преследовавших афинян, были прибиты бурей к Криту, а оттуда врассыпную пришли к Пелопоннесу. У Киллены они встретили тринадцать судов левкадян и ампракиотов, а также Брасида, сына Теллидова, прибывшего к Алкиду советником. 181 Дело в том, что лакедемоняне после неудачи на Лесбосе решили увеличить свой флот и плыть на Керкиру, раздираемую междоусобицами. Так как афиняне стояли у Навпакта только с двенадцатью кораблями, то лакедемоняне рассчитывали достигнуть Керкиры прежде, чем из Афин приплывет на помощь пополнение. К этому-то и готовились Брасид и Алкид.
181
69. Брасид,будущий победитель при Амфиполе, был еще молод и поэтому мог быть назначен лишь советникомпри командующем Алкиде.