История Александра Македонского
Шрифт:
11. Нелепостью покажется то, что я сейчас скажу, и все же это правда: из-за Удачи Александр чуть не лишился веры а то, что он — сын Аммона. В самом деле, кто из рожденных от бога совершил столь опасные, многотрудные и тяжкие подвиги, кроме сына Зевса Геракла! А ведь Геракла всего-навсего какой-то надменный человек заставлял ловить львов, преследовать вепрей, разгонять птиц, а потом, чтобы он, избегая более значительных дел, не успокоился на этом, поручил ему наказывать Антеев и карать Бусиридов, запятнавших себя убийствами; на Александра же Доблесть возложила поистине царскую, сверхчеловеческую задачу, целью которой было не золото, привозимое бесчисленными караванами верблюдов, не индийская роскошь, яства и женщины, халнбонское вино и гирканская рыба, а то, чтобы установить единый для всех людей государственный порядок, сделать их подданными одной великой державы и приучить к единому образу жизни. Врожденное стремление к этому не давало ему покоя уже с самого детства, с ним вместе оно росло и мужало: когда к Филиппу однажды явились послы от персидского царя, а Филипп находился в отъезде, Александр радушно и гостеприимно их встретил, при этом не задавал им, как другие, детских вопросов о золотой
лозе, о висячих садах, о том, каковы наряды персидского царя;
«Где у него боевые доспехи, быстрые кони?» какими дорогами быстрее всего можно от моря добраться в глубь материка, что пораженные чужеземцы стали переговариваться между собой: «Поистине этот мальчик — великий царь, а наш — только богатый!» А когда наконец после смерти Филиппа он стал энергично готовиться к переправе, устремив к этому все свои помыслы и доступные ему средства, и уже торопился напасть на Азию, тут-то и начала ему противодействовать удача, стала тянуть его назад, тащить обратно, опутывая бесчисленными помехами и задерживая проволочками: сначала она обрушила на него набеги соседних варваров, ухитрившись навязать войну с иллирийцами и трибаллами. Вынужденный отложить восточный поход, Александр обратился против северного противника; дойдя вплоть до Скифии, прилегающей к Истру, ои с немалым для себя риском и опасностью успешно провел эту военную кампанию и вновь, поспешил взяться за переправу в Азию, но тут снова вмешалась Удача: швырнув в него Фивы и бросив ему под ноги препятствие в виде войны против эллинов, она поставила его перед ужасной необходимостью близкий и родственный народ покарать огнем, железом и кровью, так что исход войны оказался весьма прискорбным, И лишь после этого наконец Александр совершил переправу, причем запасов продовольствия для войска, как сообщает Филарх, у него было всего лишь на 30 дней, а согласно Аристобулу, он имел при себе только 70 талантов. Из поступлений в царскую казну и всякого добра, накопленного дома, большую часть он раздал друзьям: один Пердикка не взял ничего из того, что царь ему предлагал, но спросил: «А что же ты оставляешь себе, Александр?» — «Надежды», — ответил тот. «В таком случае, — сказал Пердикка, — и мы хотим иметь долю в них: разумнее подождать сокровищ Дария, чем брать деньги от тебя».
12. На что же надеялся Александр, начиная переправу в Азию? На войска, в определенном количестве выставляемые от каждого из городов с многотысячным населением, на флот, переплывающий горы, на удары бича и оковы, которыми безумный варвар вздумал наказать непокорное море, рассчитывать он и не думал. Зато его войско, пусть небольшое, было сильно честолюбивым соперничеством между воинами-сверстниками, соревнованием в славе и доблести между друзьями, а его самого отличала уверенность в себе, благочестие по отношению к богам, верность друзьям, умеренность, воздержанность и отзывчивость, бесстрашие и презрение к смерти,
44&
человеколюбие, простота и общительность, открытый нрав, твердость в принятых решениях, быстрота в действиях, жажда славы, стремление доводить всякое дело до конца. Гомер, описывая красоту Агамемнона, сколотил нелепое, неправдоподобное сочетание из трех образов, употребив такое сравнение: «Зевсу, метателю грома, главой и очами подобный, станом—Арею великому, персями — Энпосигею». Ну а если бы нрав Александра родивший его бог и в самом деле сколотил и соорудил из многих добродетелей, разве не сказали бы мы, что он обладал благородством Кира, воздержанностью Агесилая, проницательностью Фемистокла, опытностью Филиппа, отвагой Брасида, могучим талантом и государственной мудростью Перикла? А из еще более древних целомудрием он превзошел Агамемнона (тот пленницу рабыню предпочел законной супруге, а этот воздерживался от пленниц даже до того, как женился), великодушием — Ахилла (тот за небольшой выкуп согласился вернуть тело Гектора, а этот, не жалея расходов, устроил Дарию похороны; тот, сменив гнев на милость, в уплату за это взял от друзей подарки, а этот даже своих врагов, побеждая, одарял целыми состояниями), благочестием — Диомеда (тот с готовностью соглашался даже сразиться с богами, а этот все свои успехи относил на счет богов), а своим близким-он был дороже, чем Одиссей (у того родная мать умерла от тоски по нему, а вслед за Александром из любви к нему скончалась мать его врага).
13. Вообще говоря, если и Солон благодаря Удаче осуществил свои государственные преобразования, и Мильтиад благодаря Удаче выполнил обязанности стратега, и Аристид был справедлив по милости Удачи, тогда действительно Доблесть никакого значения не имеет; это всего лишь пустой звук, выдумка мудрецов и законодателей, которая гуляет по свету, напрасно пользуясь доброй славой. А если из них и им подобных каждый в отдельности был бедным или богатым, слабым или сильным, уродливым или красивым, наслаждался счастливой старостью или умер в молодости по воле Удачи, зато великим полководцем, великим законодателем, великим государственным деятелем каждый из них проявил себя благодаря своей' Доблести и разуму, тогда всмотрись в Александра и сравни его с ними со всеми. Солон в Афинах провел закон об уменьшении долгов, назвав его «стряхиванием бремени», а Александр за должников сам выплатил их заимодавцам причитав-' шиеся суммы. Перикл, обложив данью эллинов, на эти средст-. ва украсил храмами акрополь, а Александр отнял богатства у варваров и отослал их в Элладу, распорядившись воздвигнуть храмы богам на бесчисленную сумму талантов. Брасид стяжал себе громкую славу в Элладе тем, что под Метоной сумел с боем прорваться через расположение вражеских, войск, растянувшееся вдоль берега моря, но поразительный прыжок Александра в стране оксидраков, невероятный для те
кто о нем слышит, и ужасный для тех, кто его видел, когда с крепостной стены он бросился прямо в гущу врагов, встретивших его обнаженными копьями, мечами и дротиками, с чем его можно сравнить, если не с ударом сверкающей молнии, вылетающей с громовыми раскатами и сотрясением воздуха, словно блистающее «ослепительно ярким оружием знамение Феба»? Ошеломленные, враги сперва было отступили и в страхе разбежались, но затем, увидя, что многих атакует всего лишь один человек, остановились. И вот здесь Удача явила прямо-таки великолепный, яркий образец своего благоволения к Александру: кинув его внутрь безвестной варварской крепости, она его закрыла и отрезала стеной от своих, а когда македонские воины, оставшиеся снаружи, бросились на помощь своему царю и стали карабкаться на стены, она, разбив и сломав лестницы, сбила их с ног и сбросила вниз. А из тех троих, которые все же успели взобраться на стену и, спрыгнув с нее, встали рядом с царем, одного Удача тут же истребила и уничтожила, а другой, сразу пронзенный множеством стрел, оказался настолько близок к смерти, что единственное, на что еще был способен, это видеть и различать происходящее вокруг. И напрасно с боевыми кличами кидались на степы оставшиеся снаружи македоняне: не было у них ни осадных орудий, ни машин; в бессильной ярости они рубили стены мечами, рвали голыми руками и только что не грызли зубами. А счастливый, постоянно хранимый и оберегаемый Удачей царь, словно зверь, попавший в охотничьи сети, оказался беспомощным и покинутым— он, кто перед этим овладел Сузами, Вавилоном и Бак-трами, одержал победу над великим Пором! Действительно, в битве с великим и славным противником, если кто и потерпит неудачу, ему хоть позора нет; но настолько злобна и завистлива была Удача, настолько благосклонна к варварам и враждебна к Александру, что не только его тело, не только жизнь, но даже его громкую славу, насколько это было ъ ее силах, пыталась у него отнять и погубить. Не так страшна была бы смерть Александра, если бы он пал бездыханным на берегах Евфрата или Гидаспа, не так бесславна, если бы в рукопашной схватке с Дарием он погиб под ударами мечей и тесаков, под копытами коней персов, защищавших царя, или, взойдя на стены Вавилона, свалился и рухнул вниз от сильного испуга. Так было с Пелопидом и Эпаминондом: именно так их настигла смерть, н не несчастной, но доблестной эта смерть оказалась. А что сделала та Удача, чьи дела мы рассматриваем теперь? В варварском захолустье, на берегах чужой реки, в безвестном городишке она спрятала и отрезала от своих стеной царя и владыку вселенной, чтобы погубить его, осыпаемого ранами от безнаказанного оружия и ударами первых подвернувшихся под руку предметов. Тесаком ему прорубили шлем и ранилн в голову, а выпущенной из лука стрелой кто-то пробил ему панцирь с такой силой, что, вонзившись в грудь
45 г
•около соска, она застряла в одном нз ребер, причем конец ее древка, причиняя жестокую боль, торчал снаружи, а железный наконечник имел 4 пальца в ширину и 5 в длину. И в довершение всех бед случилось так, что, отбиваясь от врагов, наседающих спереди, одного из них, который, метнув издали копье, отважился к нему приблизиться с мечом, Александр, успев one-' редить, пронзил кинжалом и свалил на землю, но в этот момент какой-то прибежавший с мукомольни человек подкрался сзади и пестом нанес по шее такой удар, что в глазах у царя потемнело и он потерял сознание. Но на помощь пришла Доблесть, в него она вдохнула смелость, а в его приближенных — мужество и рвение. Лимнеи, Птолемеи, Леоннаты и все остальные, кто, перебравшись через стену или пробив в ней брешь, бросились к нему на помощь, образовали собой стену Доблести, из преданности и дружбы к царю прикрыв его своими телами, лицами и жизнями. Отнюдь не по воле Удачи друзья прекрасных царей с готовностью отдают за иих жизнь и подвергают себя опасности, но из любви к Доблести, подобно тому как пчелы, побуждаемые любовным напитком, жмутся и льнут к своему вожаку. Кто, из безопасного места наблюдая за всем этим, не сказал бы, что у него на глазах происходит великое противоборство Удачи и Доблести, что варвары незаслуженно берут верх с помощью Удачи, а эллины стойко сопротивляются с помощью Доблести и, если одолеют те, повинны в этом будут Удача, враждебный демон н возмездие богов, а если победят эти, то победу им принесут Доблесть, отвага, дружба и верность? Только это и помогло Александру, остальную же его вооруженную мощь — флот, конницу и пехоту— Удача от него отрезала стеной. И все же македоняне обратили варваров в бегство и, сравняв город с землей, его обломками завалили их трупы. Но Александру это уже не могло помочь: сразившая его стрела засела у него глубоко внутри и словно скрепой пригвоздила панцирь к телу. И когда ее пробовали одним рывком вытащить из раны как бы с корнем, железный наконечник не поддавался: так прочно он застрял в одном из ребер, прикрывающих сердце. Отпилить же тростниковое древко, торчащее наружу, никто не решался, опасаясь, что потревоженная резкими толчками кость расщепится, причиняя нестерпимую боль, и кровь из глубины хлынет потоком. Видя, что врачи в крайнем затруднении и медлят что-либо предпринять, Александр сам попытался кинжалом срезать стрелу у самой поверхности кожи, но отяжелевшая, немеющая от воспаления раны рука его бессильно повисла. Тогда он приказал им снова приняться за свое дело и не бояться (он еще ободрял тех, кто сам не был ранен!); одних,кто, отчаянно рыдая, его заживо оплакивал, он бранил, других обзывал дезертирами, которым не хватает смелости оказать ему помощь, он громко кричал, обращаясь к гетайрам: «Не будьте же трусами хотя бы ради меня! Врачи не верят, что я не боюсь смерти, раз моей смерти боитесь даже вы!»...
Указатель
(к Курцню Руфу — без буквенных обозначений, к остальным авторам — учитывая следующие сокращения: Д — Диодор, книга XVII; Ю — Юстин; А — Плутарх, Александр; П —Плутарх. Об Удаче и Доблести Александра)
Абдалоним IV.1.19, 21, 23—24, 26;
Д, 46; Ю, XI.10; П, 11.8 Абдера А, 52
Абисар (Эмбисар) VI1I.12.13; 13.1;
14.1; IX.1.7; Х.1.20—21; Д, 87, 91 Абулит (Абулст) V.2,8—9, 17; Д, 65;
А, 68 Автофрадат П, П.7 огалассы Д, 96 Агамемнон П. 1.10; 11.12 Агафокл Д, 23 Агафон V.1.43; Х.1.1; Д, 64 Агенор JV.4.15, 19 агенсоны Ю, XII.9 Агесилай П, 11.12
Агнс, царь Спарты IV.1.39; VI. 1.12,
15; Д, 63; Ю, ХИЛ Агис, поэт VIII.5.8. 21 Аграмм (Ксандрам) IX.2.3; Д, 93 агрнаке Ш.9.9; IV.13.31; 15.21; V.3.3;
VIII.14.24; IX.8.18—19; Д. 17 Ада Д,24; А, 22 Адмет Д, 45
Ад,расте«ская рйънм^а Ю, XL6 адрансты (адресты) Д, 91; Ю, XII.8 Адриатика Д, 113
Азия Ш.1.12—13, 16; 3.5; 7.11; 10.4; IV.ПЗ, 38; З.Н; 4.1; 5.14; 10.34; 11.22; V.1.J, 39; 4.9; 5.9; 9.5; VI.2.13—14; 6.6; 11.29; VII.1.3; 3.19, 21; 7.2, 4, 14; 8.13, 30; 9Л7; 11.10; VIIL1.26. 37; 4.29; 8Л0, 12; 1Х.1.3; 2.15, 24; 6.20—21; X. 1.37, 43; 2.8, 11—12, 23, 25; 3.7, 13; 5ЛЗ, 18; Д, 1, 2, 5, 16, 17, 20, 30. 36, 39, 72, 73, 76, 78, 111, 114; IO.XI.1, 5, 6.
9, 14; ХП.2, 16; А, 3, 5, 7, 9, 16, 18, 38, 47, 49, 68; П, 1.5, 7, 8; И.8,
10, 12 Акаднры VIII.10.19
Акарнания, акарнанцы III.2.16; Д, 3; А 5 19
Акеснн VIII.9.8; 1Х.4Л, 8; Д, 95, 96; Ю, XI 1.9
Акуфис А, 58
Александр, фсрейский тиран П. ИЛ Александр Линкест VII.1.5; VII 1.7.4;
8.6; X.1.4I; Д, 32, 80; Ю, XI.2, 7;
XII.14.
Александр Филэллин VI.П.26
Александр эпирский Ю, ХП.1—3 Александр, сын Филота VII.10.12 Александр, воин VIII.НЛО, 14—15 Александрия Египетская, александрийцы 1V.8.2, 5, 6; Х.10.20; Д, 52; Ю.Х1.11; П, 1.5 Александрия Индийская IX.8.8; Д, 104